Три недели другой жизни (СИ)

— Прости меня, сестренка! Прости! — прошептал он. — Я даже не представлял, насколько у тебя все серьезно! Мне все это казалось какой-то твоей детской игрой, для меня ты все еще маленькая, пойми!.. На работе ты такими делами ворочаешь, стала успешной и самостоятельной, а я смотрю на тебя — и вижу девчонку с двумя косичками, в белом платье и с пышными бантами, ту маленькую красавицу, которую я впервые повел в цирк… Я не могу до конца поверить, что ты стала взрослой…И думаю, что ты так навсегда для меня и останешься — любимой младшей сестренкой, маленькой и хрупкой… — он осторожно выпустил ее из объятий.

— Я давно уже не маленькая девочка, — горько заметила Аня. — Детство давно уже позади.

— Мне это известно, как никому другому, — подтвердил брат.

Какое-то время они помолчали, каждый погруженный в свои мысли.

— Ладно, пойду ставить воду на пельмени, — наконец произнесла Аня, подводя черту самому важному разговору между братом и сестрой.

Молча Артем кивнул. И задумчиво смотрел ей в след, пока она не свернула в коридор, ведущий на кухню.

Глава 16

Матвей сидел в своем кабинете и в который раз задумчиво рассматривал документ, не видя ни одной буквы. Его окликнул его зам. Окликнул с таким выражением, что Матвей сразу понял — не в первый раз.

— Ты что-то сказал? — устало провел Матвей руками по лицу.

— Что с тобой, дружище? — нахмуренно спросил Костя — его правая рука и хороший друг. — Ты в отпуске, вроде, был. Обычно, возвращаешься хотя бы отдохнувшим, если не веселым. А тут ты выглядишь еще хуже. Несобранный какой-то, второй день как будто отсутствуешь… Может, махнем сегодня вечером в бар? — предложил друг.

— Во вторник? — выгнул бровь Матвей.

— Ну если больше вариантов, как тебя можно встряхнуть, нет, то…

Матвей задумался, может, действительно, все подальше послать и оторваться сегодня?.. Но тут же осознал, что это ему не поможет.

— Я подумаю, — сказал он Косте, чтобы не вызвать сейчас бурю протеста у друга. Потом найдет предлог отказаться.

Тот пожал плечами в ответ и вышел из кабинета.

Матвей развернул кресло в сторону окна и стал рассматривать крыши зданий, находящихся ниже. Этот кабинет он арендовал три года назад, когда дела пошли в гору, — просто душой прикипел к этому виду из окна. А через какое-то время и вовсе выкупил — сначала половину этажа в одном крыле здания, а потом — и в другом. Набрал штат отличных специалистов — каждого подбирал лично, создавая крепкую и дельную команду. И чутье его ни разу не подвело. За последний год финансово он здорово вырос, не только вернул вложенные средства, но и заработал сверху сумму в два раза больше. Трудился как проклятый, не покладая рук. Бывало, ночевал в офисе по несколько дней — благо, при его кабинете есть приличная душевая и небольшая комнатка с раскладывающимся диваном. Он сразу внес эти перемены в первоначальный план кабинета — понимал, что придется тут попросту жить.

Все, что он сейчас имел, по сути, он добыл своими собственными руками. Отец оставил ему только название фирмы, которое Матвей не изменил в знак уважения к нему, — и баснословные долги. Именно поэтому первые годы было очень тяжело. Бесконечные выплаты, погашение задолженностей по кредитам, закладным и различным неофициальным источникам. Но он смог все это преодолеть. Отдал все до последней копейки! И был крайне горд собой, ведь ему никто не помогал, даже мать ничего не знала о долгах: в ее представлении сыну досталась вполне преуспевающая фирма от отца, чье дело он продолжил. И только Костя в курсе, сколько сил, времени и прочих ресурсов было положено, чтобы сейчас сидеть здесь в дорогом бежевом костюме, крутить в руках ручку за тридцать тысяч и получать практически все — по щелчку пальцев.

Все. Но только не ЕЕ!

Воспоминания о последнем утре в отеле глухой болью отозвались в груди Матвея, скулы свело, и во рту стало горько.

Она ушла. Молчком, просто сбежала, покинув его, как воровка, под первыми лучами солнца. Хотя почему, собственно, "как"?! Она и есть самая настоящая воровка — вместе со своим чемоданом тайком прихватила и его сердце. И с того самого утра у него не было ни минуты покоя — пустота в груди не давала расслабиться.

Он вылетел вечерним рейсом того же дня, а по прилету судорожно сжимал телефон, отговаривая себя звонить. Даже приехал к ее дому. Глухой ночью. И у нее горел свет. На секунду ему даже захотелось, чтобы она тоже переживала и не спала именно из-за него — и того, что они пережили за эти удивительные недели. Ему так хотелось быть нужным — только ей. Была даже шальная мысль подняться. Он даже представил: она открывает дверь, а на пороге стоит он. И она будет очень рада его приезду…

Но он себя выдернул из этих сладких мечтаний: все это плод его фантазий — глупых, безнадежных и влюбленных. Если бы она что-то чувствовала к нему, то не сбежала бы вот так. А это значит, что его появление здесь, в ее реальной жизни, ей ненужно.

Ему ничего не оставалось, как вернуться в свою квартиру в центре города и до утра прослоняться из угла в угол — как загнанный зверь, он просто не мог найти себе покоя…