Три ночи с повесой

Вписывая этот пункт, Лили была сама себе противна, хотя и понимала, что игнорировать этот факт глупо. Вообще говоря, никто в свете не обманывался насчет происхождения Джулиана. Он так и не стал своим — его терпели, потому что его язвительное остроумие казалось забавным. Если тайна его рождения и подробности детства станут всеобщим достоянием, перед Джулианом захлопнутся двери всех домов. И перед ней тоже — если возникнет подозрение, что между ними что-то есть. Лили очень хотелось бы сказать, что ей на это наплевать, но в глубине души она понимала, что на самом деле это не так. Ведь ее родители и Лео пользовались всеобщим уважением. Она ни за что не позволит себе опорочить их доброе имя.

Точно так же нельзя игнорировать беспросветную нищету, в которой прошло детство Джулиана. Она уже успела понять, что сам Джулиан ни на миг не забывал о ней.

Повздыхав, Лили пробежала глазами список и решила, что он получился каким-то слишком уж коротким. Конечно, если бы вписать туда имена всех его предполагаемых любовниц… В конце концов, поразмыслив, Лили отказалась от этой мысли, добавив к списку всего один пункт:

«Могут всплыть еще какие-нибудь тайны… О которых я не знаю. Не слишком приятные».

Тяжело вздохнув, она решила заняться другой колонкой. Перо замерло над чистым листом. И не то, чтобы Лили не знала, с чего начать — просто понимала, что, начав писать, вряд ли сможет остановиться.

«Я люблю его», — написала она. Да, так оно и есть.

Подумав немного, она приписала: «И думаю, что он, возможно, тоже влюблен в меня».

Лили долго вглядывалась в это слово. Любовь. Люблю. Такое коротенькое, а сколько за ним стоит! Но может любовь перевесить все, что написано в другой колонке?

Сказать по правде. Лили не знала.

Джулиан знает, что такое любовь. В действительности он совсем не бесчувственный, безмозглый негодяй и распутник. Нет, Джулиан хорошо знал, что такое любовь — что она может значить для любого из нас. И тем не менее Джулиан сознательно лишил себя этого счастья — и посвятил свою жизнь мести.

Судя по всему, в глазах Лео любви тоже было недостаточно для счастья.

Уже в который раз за прошедшие месяцы она поддалась искушению и, сунув руку в ящик стола, принялась шарить в поисках маленького ключика от потайного ящика стола. Всякий раз, отыскав его, Лили чувствовала смутные угрызения совести.

Покопавшись в ящике, Лили вытащила пачку писем. За эти месяцы она выучила их чуть ли не наизусть. Но среди них было одно, которое Лили до сих пор не могла читать без слез. Найти его было несложно — письмо было последним в пачке. Лили развернула его, и глаза сами отыскали знакомые строки.

«Последнее время я постоянно думаю о твоих глазах и гадаю, понимаешь ли ты, насколько они потрясающие. Наверное, ни одно увеличительное стекло не способно передать их глубину. Но, возможно, ты и сам догадываешься об этом, ведь перед тобой постоянно глаза твоей сестры, а она — живое твое отражение. Не знаю, насколько ее глаза похожи на твои… И, наверное, у меня никогда не будет возможности это узнать. Ведь для того чтобы оценить ваше сходство, тебе пришлось бы познакомить нас, а этого никогда не будет, и мы оба это знаем.

Как бы она отнеслась ко мне? Знаю, что по крайней мере в одном мы с ней схожи. Но ловлю себя на том, что опять дразню тебя, а это нечестно.

Прости за все, что услышал от меня в последнюю нашу встречу.

Как я ненавижу это слово «последнюю». Но ведь она и в самом деле была последней, не так ли? Пустота, которую ощущаю в своей душе, говорит мне, что это так. Будь проклято дурацкое благородство, пустившее столь глубокие корни в твоей душе! Постарайся избавиться от него, хорошо? И возвращайся ко мне.

Но тогда, если, последовав моему совету, ты все же вернешься, возможно, я уже не смогу любить тебя так, как сейчас.

А я люблю тебя. Люблю.

Помни об этом».

Ну вот, опять… Лили снова плакала.