Три новеллы

– Иметь любимчиков у нас запрещено. Это делает нас общественно опасными. Но иногда… иногда и у нас на работе случаются плохие дни. Когда я забирала твоего брата, ты так кричал, что я оглянулась и нечаянно посмотрела тебе в глаза. В принципе нам не положено.

– Ты, что ли, знала, – спросил я севшим голосом, – кем я стану, чего достигну, – ты это знала? И поэтому забрала брата, а не меня?

Она покачала головой:

– Все устроено иначе. Мы не знаем будущего, мы просто работаем. Но с тобой я совершила ошибку. Я заглянула тебе в глаза и почувствовала… боль. Чувствовать боль нам не полагается.

– Это я убил брата? – всхлипнул я.

– Нет, – сказала она.

Я рыдал:

– Почему ты тогда его забрала? Почему ты забираешь всех, кого я люблю?

Она осторожно коснулась моих волос. Прошептала:

– Это не мы решаем, кому уходить, а кому оставаться. Потому нам и не положено чувствовать боль.

Когда врач сообщил мне диагноз, я не испытал потрясения, а просто подвел баланс. Всего, что я построил, всех следов, какие по себе оставил. Слабые люди говорят про таких, как я: «Он богат, но СЧАСТЛИВ ли?» Словно для этого есть надежное мерило. Счастье – это чувство, присущее детям и животным, оно лишено биологического смысла. Счастливые люди ничего не создают, в их мире нет ни живописи, ни музыки, ни небоскребов, ни открытий, ни инноваций. Все вожди, все ваши герои – они все одержимые. А счастливые одержимыми не бывают, они не кладут жизнь на борьбу с болезнями или на то, чтобы поднять в воздух самолет. Счастливцы не оставляют следов. Они живут, чтобы жить, они на земле не более чем потребители. Не то что я.

Но что-то произошло. Я шел по берегу Роо наутро после диагноза и увидел двух собак – они забежали в море и играли с волнами. И я подумал: «Вот ты бывал таким счастливым, как они, – хотя бы раз? Ты вообще на это способен? Ну и зачем тогда всё?»

Женщина убрала руку с моих волос. Несколько смущенно.

– Нам чувствовать не положено. Но я – не… только моя профессия. У меня есть и… интересы. Я вяжу.

Она указала на свой свитер. Я попытался одобрительно кивнуть, мне показалось, она этого ждала. Она с наслаждением затянулась и кивнула в ответ. Я сделал глубочайший в своей жизни вдох.

– Я знаю, ты пришла сюда забрать меня. И я готов умереть, – отбарабанил я. Словно молитву.

И тут она сказала то, чего я боялся еще больше:

– Я пришла сюда не за тобой. Пока. Завтра ты узнаешь, что ты здоров. Ты проживешь еще долго, у тебя будет время стать таким, каким ты хочешь стать.

Меня затрясло. Я обхватил себя руками, как ребенок.

– Тогда зачем ты тут? – всхлипнул я.

– У меня работа.

Она потрепала меня по щеке. Потом пошла по коридору, остановилась у двери и открыла папку. Осторожно взяла черный карандаш и вычеркнула имя. А потом открыла дверь в девочкину палату.

Позавчера я слышал, как девочка и мама ссорились. Девочка хотела делать динозавра из молочных пакетов, но времени не было. Девочка рассердилась, мама заплакала. Тогда девочка уступила, но от отчаяния, покинувшего ее глаза, губы у нее запрыгали, как скакалка. Она взяла маму за руку и сказала:

– Тогда ладно. Но тогда сыграем в одну игру?

У них была еще такая игра – как будто они разговаривают по телефону. Мама рассказывала, что ее захватили пираты и держат на своем тайном острове и что она должна помочь пиратам построить летающий пиратский корабль, и за это они отвезут ее домой. Девочка засмеялась и потребовала от мамы пообещать, что УЖ ТОГДА они сделают динозавра из молочных пакетов! Потом девочка рассказала, что побывала на космическом корабле у планетян.

– У инопланетян, – поправила мама.

– У планетян, – поправила девочка. – У них всякие таинственные машины с большими кнопками. И они вставляли трубки мне в руки, они ходят в масках и шелестящих скафандрах, так что видны только их головы. И они шепчут: «Все хорошо, все хорошо», а потом начинают обратный отсчет от десяти. Как досчитают до одного, человек засыпает. Даже если очень старается не спать!

Девочка замолчала, потому что мама заплакала, хотя это была просто игра.

– Планетяне спасут меня, мама. Они классные!

Мама изо всех сил удерживалась, чтобы не поцеловать ее тысячу раз. Пришли медсестры и уложили девочку на каталку, чтобы везти на операцию. Они ехали мимо таинственных машин с большими кнопками. В руках у девочки были трубки, а на планетянах – маски и шелестящие скафандры, и, когда они склонялись над каталкой, видны были только их головы. Они шептали: «Все хорошо, все хорошо», а потом начали обратный отсчет от десяти. Когда досчитали до одного, девочка заснула. Хотя очень старалась не спать.

До чего противно признаваться себе в том, что ты вовсе не тот, кем всегда себя считал. Ведь вы все, нормальные люди, попытались бы спасти ребенка, правда? Еще бы нет! Так вот, когда женщина в сером свитере открыла дверь в девочкину палату, во мне что-то треснуло, потому что оказалось, что я нормальнее, чем про себя думал. Я оттолкнул ее, вырвал папку и бросился бежать. Точь-в-точь как один из вас.