Три «Остапа»

— Да, видно ничего не поделаешь, — сказал он и, подойдя к пульту, добавил: — А я тебе хотел показать предпраздничную Москву.

— Я могу показать ему Москву, — вдруг произнёс Журавлёв-Осокин. — Только не вашу, предпраздничную, а свою.

— Как это? — удивился Остап.

— Очень просто: в перемещение нам загружают панорамные картинки. Вот…

* * *

После произнесённого «вот» они словно оказались в другом мире. Все оставались на прежних местах: Игорь Васильевич «экранированный» сидел в кресле, Остап стоял у пульта, Владимир Дмитриевич находился между ними и на одинаковым расстоянии от обоих. Но создавалось впечатление, что все вместе они теперь находятся на улице.

Это была очень странная улица очень странного города. Здесь всё вокруг было очень уж правильным: идеально ровные тротуары, аккуратно подстриженные газоны, деревья с широкими листьями и кронами в форме шара, острые конуса голубых елей и вообще непонятные растения причудливой формы. Проезжая часть тоже выглядела необычно: противоположные направления разделял прозрачный тоннель, возвышающийся над поверхностью дороги метра на два. Внутри тоннеля стоя или сидя перемещались люди. На тротуарах на одинаковом расстоянии друг от друга находились сооружения, напоминающие по форме старинные телефонные будки, в которые люди заходили и строго вертикально опускались вниз. Судя по тому, что в одни такие «будки» люди входили, а из других выходили, можно было сделать вывод: таким образом они попадали внутрь тоннеля и из него. По проезжей части не спеша и бесшумно передвигались удивительные транспортные средства, которые в большинстве своём имели обтекаемую форму и сильно напоминали большие приплюснутые капли чёрной жидкости. Внешне невозможно было определить, где у них окна, где двери, где фары. Даже колёс не было видно. На поверхности проезжей части блестели ровные белые полосы. Складывалось впечатление, что вся проезжая часть — это сплошной и бесконечный пешеходный переход, по которому почему-то ездят только автомобили. Почти везде на первых этажах зданий имелись какие-то заведения, представляющие собой что-то среднее между кафе и магазином. Там стояли небольшие столики, за которыми сидели люди, но стены были похожи на витрины и на них располагался самый разнообразный товар. Так, к примеру, на глазах у всех одна женщина встала из-за столика, подошла к ближайшей витрине, долго выбирала что-то нужное и, наконец, дотронулась пальцем до выбранной ею вещи. Сразу же предмет отделился от остального товара и завис в воздухе на уровне глаз женщины. Через какое-то время он вдвое увеличился в размере и вдруг рассыпается на множество деталей разной формы и размеров. Причём составные части не разлетелись в разные стороны, не упали на пол, а находились в куче, имеющей форму шара, и медленно кружились у женщины перед лицом. Время от времени каждая деталь вспыхивала ярким светом и сразу же тухла. Вполне возможно, что вся эта процедура сопровождалась звуковым пояснением, но никто из людей, наблюдавших теперь за этим представлением, ничего не слышал. Когда детали все по очереди осветились, то сразу же, соблюдая определённую очередность, снова собрались вместе и превратились в исходный предмет. После этого женщина развернулась и ушла, а товар занял прежнее место.

Данная конструкция была не просто витриной с полками, а одна сплошная, стеклянная или во всяком случае прозрачная стена, на которой, как на экране монитора в объёмном формате, появлялось изображение.

Прозрачность почти всех находившихся вокруг предметов и объектов бросалась в глаза. Неизвестно из какого материала состояли эти окна, двери, столы, стулья, уличные скамейки, козырьки, лестничные ступеньки, но они были прозрачны. Прозрачны и в то же время заметны. Все прозрачные предметы как бы подсвечивались изнутри то голубоватым, то красным, то зелёным светом.

— Это чем-то похоже на мой дом на улице Подбельской, — сказал Остап. — Я живу в экспериментальном доме, построенном по современному проекту. Там тоже много прозрачных крыш, стен, потолков. В этом доме есть всё: помещения бытового обслуживания, магазины, рестораны, спортивные площадки, детские площадки, даже начальная школа и мини-парки для отдыха. Вся прелесть такого строения в том, что здесь можно прожить всю жизнь, не выходя из него. У нас детей специально выводят за пределы дома, чтобы познакомить с временами года.

— А сейчас такие почти все города, — ответил ему Журавлёв-Осокин.

— Это Москва 3147 года? — спросил Остап.

— Это Москва, но не 3147 года, — Владимир Дмитриевич в задумчивости прикусил губу. — Панорамная картинка явно где-то столетней давности.

— Панорамная картинка… — повторил Остап и, прежде чем задать следующий вопрос, медленно запрокинул голову и долго смотрел вверх. — В стены домов вмонтированы солнечные батареи?

— Конечно, — уверенно подтвердил его предположение Журавлёв-Осокин.