Три папы, красавица и чудовище

– Что так? – искренне изумилась я, потому как никакой болезни у него не наблюдала: румян, бровями союзен. Да и косая сажень хоть и с натяжкой, но имелась. Разве что уже успел опохмелиться. Но алкоголикам инвалидность, насколько я знала, не положена.

Тамара, язвительно кивая в такт словам страдальца, вмешалась, внеся сумятицу в мою гудящую после самогона голову.

– На мозги он хворый. Ты его не слушай. Это мамаша у него была на инвалидности, тетка моя двоюродная, а он за ней присматривал. А теперь уже год как мамаши нет, а он все в образе. Вот, терплю. Какой-никакой родственник, хоть и седьмая вода на киселе.

Заслышав про почившую мамашу, я застыдилась, обижать Костика уже не хотелось, и я сочувственно заметила:

– Да-а…

Тут с улицы послышался звук подъезжающей машины, хлопнула дверца, а через минуту кто-то зычным мужским голосом стал звать Костика. Видимо, строго следуя инструкции на бумажке. Навострив уши и враз сделавшись похожим на филина, инвалид по разуму быстро схватил шапку – и был таков.

– Костику про наше дело лучше ни-ни, растреплет по всему району, – многозначительно произнесла Тамара, а Леонид что-то хрюкнул под маской.

– Конспирация превыше всего. А что, много тут жителей у вас вне сезона? – сурово сдвинула я брови и решила поддержать светскую беседу.

– Да нет, в основном пенсионеры. А они почти все перемерли от такой-то жизни.

Тамара вздохнула и принялась загибать пальцы:

– В конце деревни Лизавета живет, что коз держит. Но она не сказать что старая. Лет на десять меня моложе. Отец у нее был в колхозе главный, так жила, как царица. А сейчас все жалуется. Бабка Мальвина, Настасья Павловна, Райка с мужем, еще у реки пара домов жилых. А молодежи мало, вот летом да, все дома, почитай, заняты. Ребятишки туда-сюда на велосипедах гоняют, у реки не протолкнуться. У нас, кстати, по вечерам посиделки, пока огород не начался. Так, что-то вроде клуба пенсионеров. Собираемся друг у друга по очереди: чаепитие, лото, домино. Со мной, может, пойдешь?

Я содрогнулась, представив себе эту дикую и безудержную вечеринку, а Тамара продолжила:

– Будет тетка Елисеевна с дедом Фомой, хромой Елизар с бабушкой Сергеевной. С пригорка они. Сегодня собираемся у Райки-ботаника, она все цветы разводит разные. У нее как раз именины были, вот и отметим по маленькой. Они тебе тоже про Марфу порасскажут. Леньку я с собой не беру, вдруг заразу подцепит. И так весь исхудал, почти не ест. Он у меня, точно птаха божья, клюнет пару зернышек…

Наскоро позавтракав под рассказы про птаху, я решила отправиться за машиной, всерьез опасаясь найти ее на ободах. На улице включила телефон, заранее ужасаясь последствиям моего поступка. Так и есть – восемнадцать пропущенных вызовов. Отцы, Славик, а остальные четырнадцать от мамули. Пробормотав себе под нос «Ой, мамочки», я набрала Славика, но он взял трубку и прошептал, что отдыхает на электрофорезе.

Возле ворот соседа стояли старые оранжевые «Жигули», а рядом маячил радостный Костик уже в новой лисьей шапке и шортах в горох. Как видно, голова была его слабым местом, оттого всегда мерзла.

– Дарка, радость-то какая! У меня тоже гость. Вот, пожаловал на постой, так сказать. Уже второй раз приезжает, и все у меня останавливается. Хороший мужик, рыбалку уважает. Правда, пьет мало, а это странно… Места ему наши нравятся. А я сейчас в магазин смотаюсь, борщеца сварю. Один-то жил, как волк бродячий: что поймаю, то и съем. А с гостем – другое дело. А если под борщец налить…

Тут Костик блаженно закатил глазки, а из двора показался гость, но радость Костика все еще оставалась мне непонятной. Мы с гостем немного поразглядывали друг друга: он с интересом, а я без удовольствия. Потому что разглядывать там было нечего. Коротышка в синем трико, лет пятидесяти от роду, выглядел, безусловно, пройдохой. Судя по всему, он стеснялся своей лысины и безуспешно пытался маскировать «озерцо надежды» на темечке редкими волосами.

Костик сделал попытку нас познакомить, три раза переврал мое имя, назвав меня Дашкой, Динкой и Дианкой. В конце концов он плюнул и пошел в сарай за велосипедом.

– Федор Степанович Кукушкин, – с легким полупоклоном представился гость, а я узнала голос, что зазывал Костика. Голос совсем не вязался с тщедушным обликом владельца, оттого немного раздражал. – Вот, решил отдохнуть на свежем воздухе. Как отпуск – сразу сюда. Дом хочу присмотреть, вот и осматриваюсь. Места тут красивые, да?

Я покивала, не зная, как культурно отделаться от Кукушкина, но тут зычно обозначился покончивший с электрофорезом Славик. На его звонок у меня давно стояла ария Мефистофеля в исполнении Магомаева, что слегка озадачило встрепенувшегося Кукушкина.

– Я чуть с ума не сошел, набирал тебе вчера, а телефон отключен. Мне мамуля звонила, – с ужасом в голосе заявил Славик. – Спрашивала, что у тебя за дела. Я прикинулся валенком: лечусь, ничего не знаю. По-моему, она была недовольна.

– Это ее обычное состояние, – утешила я страдальца и, сунув в ухо гарнитуру, потопала в начало деревни.

– Ну что, ты расспросила местную голытьбу про эту Марфу?