Три пары

Конор напрягся:

– Чтобы нигде не натерло.

Фрэнк засмеялся:

– Я тоже. Может, осилю почти весь марафон Коннемары[26].

Беатрис выдохнула, позволив себе ощутить действие шампанского.

– Мы счастливы, – сказала она. Это было простое заявление, сказанное без экивоков, но оно передало все. Фрэнк слегка кивнул в знак понимания.

– Как Фиа? Колледж? – спросила Лиззи у Конора.

– Отлично. Изучает математику и хочет стать актуарием[27], – сказал Конор. Это был идеальный выбор для Фиа: несмотря на все их усилия, он остался робким и осторожным человеком.

– Молодец, – сказала Лиззи. Конор сомневался, что она знает, кто такой актуарий.

– А Джорджия и Джимми?

– Медицина и музыка.

– Вы, должно быть, очень гордитесь ими.

– Не смотрите на меня, – сказал Фрэнк. – В основном это заслуга Лиззи. Лиззи с благодарностью прижалась к нему. Беатрис не могла понять: они снова вместе или нет. Лиззи повернулась и осмотрела толпу:

– Шэй где-то здесь.

Фрэнк, Конор и Беатрис принялись жонглировать светскими фразами, надеясь, что кто-нибудь подхватит и продолжит разговор.

– Сегодня прекрасный день для свадьбы.

– Дом палладианский или георгианский? Или это одно и то же?

– Эти деревья. Великолепно.

Конор оторвался от их группы первым. Сквозь толпу двигалась Майя. У него был шанс поймать ее.

– Майя! – Она повернулась на его голос, подошла и обняла его. Через его плечо она посмотрела на Фрэнка, Беатрис и Лиззи. Прошептала:

– Гляньте-ка на вас, опять друзья.

Конор издал невнятный звук: он понятия не имел, что знает Майя.

– Знаешь, я не была уверена, как у вас, сложных людей, пойдут дела.

– Это мы сложные?

Она очень уверенно кивнула:

– Мама пригласила Шэя Бреннана в качестве своей пары, а он заявился с Жюстин. Боже мой. Испанский стыд. Лучшее выступление в ее жизни.

– Кто такая Жюстин?

– Новая подруга.

К Майе подошла Нина и прижалась к ней. С их длинными волосами и цветочными венками девушки словно сошли с полотен Боттичелли.

– Это Нина, моя жена. Конор, мой крестный отец.

– Поздравляю, Нина. И тебя, Майя.

Нина кивнула в знак благодарности. Она работала юристом: умная и красивая, как Майя, – но было невозможно разобрать, что между ними, что их связывает. Но его мнение не имело значения, никогда не имело значения: как говорила Ева, браки других людей – тайна, и лучше оставить ее таковой.

– Моя жена выросла в Гамбурге, но она польская немка, – сказал Конор, заполняя тишину. Нина не могла выглядеть менее заинтересованной. – Как же вы познакомились?

Нина оживилась:

– Мы отдыхали в Мадриде.

– Не вместе, – сказала Майя. – Я путешествовала на поездах по Европе. Сама по себе.

– Она потеряла свой телефон, и я дала ей свой позвонить.

– Итак, мы нашли его, а у меня остался ее номер.

– Она приехала в Берлин и нашла меня, – сказала Нина.

– Просто проезжала мимо, – сказала Майя.

– Конечно, – сказала Нина. – Потом пришла пандемия, и она не смогла уехать. Она стала моей заложницей.

Майя хихикнула.

– Рад слышать, что из пандемии вышло что-то хорошее, – сказал Конор.

Это вызвало полуулыбку у Нины.

– Итак, Конор, – сказала Майя. – Расскажи нам, что нужно для долгого и счастливого брака.

– О боже, нет. Не спрашивайте меня.

– Я серьезно, – сказала Майя. – Вы с Беатрис – единственная известная нам крепкая супружеская пара.

У Майи был тот же прямой взгляд, что и всегда. Он чувствовал важность ее вопроса и хотел предложить что-то значимое, но чем дольше он тянул с ответом, тем серьезнее становились их лица. Он огляделся в поисках Беатрис. Она все еще разговаривала с Лиззи и Фрэнком.

– Не уходить – сказал Конор.

Женщины вздрогнули.

Он издал извиняющийся смешок, как будто шутил, но только он не шутил.

– Ага. Вот и все. Вот и все. – Это была правда, которую его отец маскировал под шутку, когда люди спрашивали, как они с Молли оставались в браке так долго: пятьдесят пять лет и сто шестьдесят три дня в общей сложности – прежде чем Молли умерла от пневмонии. Вскоре Дермот последовал за ней, умерев от болезни разбитого сердца – кардиомиопатии такоцубо. Конор вспомнил цитату Рэймонда Карвера: единственное, чего он хотел от этой жизни, – это называть себя любимым, чувствовать себя любимым. Конора возмущал односторонний, эгоцентричный характер этой цитаты. Он не мог понять, почему Карвер ничего не говорил об удовольствии и важности того, чтобы любить кого-то другого. Когда Молли умерла, Дермот остался брошенным без помощи на произвол судьбы. Конор ожидал, что Дермот будет лучше к этому подготовлен, учитывая, что Молли так долго болела. И затем, по иронии судьбы, Конор никоим образом не был готов к тому, что Дермот уйдет так скоро. Как людям удавалось пережить столько потерь, не имея рядом любящего человека?

Нина явно смотрела мимо него, готовая двигаться дальше. Он ее не винил: он старик. Он уже не важен. Майя вертелась между ними в легкой панике, как будто дала обещание, которое он не выполнил.

– Если взглянуть на это по-другому, – сказал Конор, – то ты выбираешь остаться, даже когда это бывает тяжело. Выбираешь любить человека, которому ты обещал любовь.

Он надеялся, что искупил свою вину.