Три пары

Фрэнк написал ей в День святого Стефана. У него будет пара часов ранним вечером, сможет ли она уйти? Она не ответила. Ее все еще мучили волны тошнотворного стыда, которые она ощутила в коридоре, держа в руках затхлое одеяло. Фиа жаловался на ее чрезмерную нежность. «Слишком много за меня хватаешься», – говорил он. Она наблюдала, как Конор общается с отцом, как он сидит со своей потерянной матерью, как играет с сыном, наблюдала за его нежностью и заботой. От его глупых шуток – ей пришлось заверить его, что она улыбается про себя, – ей хотелось плакать. Дело не в том, что она вдруг проснулась и обнаружила, как сильно любит его, она любила его так же, как и прежде. Конор и Фиа, ее дом, Дермот, их утренняя каша стали для нее важнее, чем когда-либо был дом ее родителей. Они были сутью ее жизни. Она боялась это потерять.

Глава 27 Снеговик

Это произошло в затишье между Рождеством и Новым годом, в те темные дни, когда ничего не происходило: Конор поцеловал Еву.

Это было тихое, напряженное Рождество. Они сделали все, чтобы Молли было комфортно и радостно, но в день праздника казалось, будто на обед пригласили незнакомца. Дермот назвал это успехом, но День святого Стефана он по большей части провел один в своей комнате. Он чувствует себя великолепно, сказал он Конору, ему просто надо отдохнуть.

Последние несколько лет Конор и Беатрис устраивали новогодние вечеринки с кейтерингом, диджеем и фейерверками. Опыт Беатрис в гостиничном бизнесе позволял ей хорошо справляться с вечеринками, их организацией и подготовкой. В этом году она не спешила начинать, а затем ее свободное время заняли переезд Дермота и продажа дома. Они получили несколько приглашений на новогодние вечеринки, но Дермоту не хотелось туда идти, а они не собирались оставлять его одного. Она впервые предоставила решение Конору. Он все отменил. Конор никогда не любил канун Нового года. В нем было слишком много ожиданий: как будто всех посыпят волшебной пыльцой, сотрут грехи прошлого года, исправят недостатки, чтобы наступающий год все изменил. В клинике наблюдался рост числа приемов пациентов, которые желали оценить свое здоровье, прежде чем приступить к новому режиму тренировок. Больше всего ему импонировали женщины средних лет, которые приходили в поисках таблеток для похудения. Они были честны и знали себя, чего недоставало новоиспеченным посетителям спортзалов.

Конор выгуливал Джаро, который обнюхивал каждое дерево, мусорное ведро, угол, когда они шли мимо небольшого ресторанчика на Монтегю-лейн. Группа гуляк рассыпалась по тротуару и курила. Женщины сверкали расшитыми блестками нарядами, облако дыма и тумана придавало им сладостную нереальность. Они совершенно не замечали никого вокруг, смеялись и жестикулировали. Он поднял Джаро на руки, опасаясь, что его проткнет чей-нибудь каблук-стилет, и вышел на дорогу, чтобы оказаться подальше от их.

– Конор! – из группы выпорхнула Ева. Когда она обняла его, он заметил щелчок ее пальца, и недокуренная сигарета упала на землю. Веки ее были сонными, тушь размазалась.

– Не знал, что ты куришь.

– Только по средам. – Покачнувшись, она наклонилась к Джаро и погладила его маленькую голову. – Кто такой хороший ма-а-а-а-альчик? А? А? – Джаро извивался в руках Конора: он всегда нервничал рядом с пьяными. А она, кажется, была очень пьяна.

– Провожаем Орлу. В декретный отпуск. Ее последний день в школе должен был стать последним днем четверти, но тут начались снегопады, а остальное сам знаешь. Заходи, выпей. Возможно, ты нам понадобишься. Клянусь, она выглядит так, будто вот-вот лопнет. Не думаю, что я готова принимать роды.

– Горячая вода и полотенца.

Она хихикнула.

– Заходи, присоединяйся к нам. Эшлинг здесь. И Мартин. Из пятого класса? Ты знаешь большинство из них.

Он указал на Джаро, зная, что с псом его не впустят, и благодарный, что у него есть оправдание. Угнаться за группой пьяных учительниц было невозможно.

– Я спрячу его в свою сумку. Она большая. Поместится все. Оставайся тут, я схожу за ней. – Она повернулась, чтобы отправиться внутрь. Он взял ее за руку:

– Ева, нет. Это не место для Джаро.

Она встала перед ним, внезапно опустошенная.

– Да, ты прав. Думаю, мне пора домой.

– Я пройдусь с тобой?

Она вернулась с сумкой и пальто и позволила ему подержать сумку, пока надевала пальто. Он застегнул его доверху и поднял ей воротник. Она наблюдала за ним. Ее сияющие глаза были единственным, что он мог рассмотреть в глубине шерсти и волос.

– Как Шэй?

– С ним все в порядке. Ты ничего не можешь с собой поделать, не так ли?

Он замер, не понимая, что она имеет в виду.

– Ты заботишься обо всех.

Он рефлекторно извинился, а затем почувствовал себя неловко. Это была правда, даже очевидность. В клинике его наклонности были вполне уместны, но вне клиники все было иначе. Его подлавливали и раньше. Не все хотели или нуждались в том, чтобы им подавали руку в автобусе.

Она схватила его ладонь:

– Все нормально. Мне нравится.