Три пары

Было 6:10 вечера, и он собирался домой, когда пришел мальчик с матерью. Росс оказался не на той стороне во время столкновения на тренировке по регби после школы. Рыжеволосый, пятнадцатилетний, с кистозными прыщами. Мать попыталась дать мальчику возможность говорить за себя, но Конор не мог вынести молчания. Росс крепко прижимал руку к груди. Конор осторожно распрямил ее, и мать вздрогнула.

Если не считать одного резкого вздоха, мальчик не издал ни звука во время осмотра. Если перелом и был, то незначительный. Несколько недель в гипсе, и он сможет вернуться к игре. Мать очень переживала, что ее сын не сможет принять участие в специальном матче Кубка через два месяца. Конор как раз пытался предостеречь их, что не сможет ни в чем быть уверен, пока не увидит рентгеновский снимок, когда Росс объявил, что покончил с регби. Он его ненавидит. Он хорош, но недостаточно хорош. Мать, которая, казалось, уже купила ему билет, футболку, будущее, попыталась его заткнуть. Его взяли в команду Юниорского Кубка только для того, чтобы он сидел на скамейке. Чтобы он был запасным.

Конор видел себя в этом мальчике. Достаточно хорош, чтобы попасть в школьную команду по херлингу[18], но недостаточно, чтобы играть на поле. Личное унижение – как верный командный игрок, он всегда с энтузиазмом подбадривал своих товарищей со скамейки запасных – закончилось, только когда он сдал финальные экзамены с лучшими оценками в школе.

И вот он снова тут. На скамейке запасных.

В машине, пробираясь сквозь пробку, Конор повторял эти слова вслух снова и снова. Помнишь Фиа? Помнишь нашего маленького мальчика, который не знал ничего, кроме любви? Как ты могла так поступить с ним? Как ты могла на это пойти? Все кончено. Мальчик остается со мной.

СУКА.

Рядом остановился другой водитель и открыто уставился на него. Конор кричал на лобовое стекло, на красный свет, который отказывался переключаться, на ожидающих велосипедистов, теснившихся вокруг машины.

Череп Фрэнка разбивается о бетонный бордюр. Возомнивший о себе мерзавец. Конор знал таких, как он, слишком хорошо. В медицине полно подобных ему эгоистичных, аморальных отморозков, которые считают, что мир принадлежит им.

ГРЕБАНАЯ МРАЗЬ.

Он не мог отправиться домой, не мог позволить Фиа увидеть его в таком состоянии. Не мог волновать отца, когда сожмет шею Беатрис и перекроет ей кислород. Раздавит ее подъязычную мышцу. Он проехал по Саут Серкулар Роуд, развернулся у района Долфинс-Барн и поехал обратно, к дому престарелых.

Молли сидела в очереди из инвалидных колясок, ожидающих, чтобы их куда-то повезли. Когда он выкатил ее из очереди в коридор, она заворчала от удивления, но при взгляде на нее он увидел, что она улыбается. Он завез ее в комнату. Кровать была разобрана и ожидала ее.

– Еще слишком рано спать, да, мам? Проверить, что показывают по телевизору?

Он включил телевизор, переключился с передачи про кулинарию, с футбола и нашел новости. Поставив стул рядом с ней, он сел и стал смотреть, как эксперт в сером костюме говорит в микрофон. Избрано новое правительство, есть некоторые ожидания, что ситуация изменится. Он в это не верил.

– Кто это? – спросила Молли.

– Не знаю.

– Я бы ему не доверяла ни на грош. Считает себя божьим даром. Посмотри-ка в его глаза. Взгляд такой, будто он готов тебя в постель уложить. – Она повернулась, чтобы посмотреть, согласен ли он. – Ой, – сказала она.

Конор плакал.

– О боже. О боже. Скажи, кто тебя расстроил, и я клянусь, я им как дам вот этим. – Она сжала кулак. Это был ответ его матери на любое пренебрежение к нему, большое или незначительное, и он всегда заставлял Конора рассмеяться. Его телефон запищал. Беатрис: «Ты работаешь допоздна, нам ждать тебя к ужину?»

– У Беа был роман, – сглотнув рыдание, сказал он.

– Грязная шлендра. – Молли взяла его руку в свою и похлопала по ней. Конор не был уверен, понимает ли она, о ком он говорит. Возможно, это всегда был ее ответ на любую неверность.

– Скатертью дорожка.

Из него вылетел весь воздух, как будто мать ударила его в живот. Вот почему он не мог никому рассказать. Он не хотел, чтобы ему говорили, что он должен уйти, или чтобы ему говорили, что он должен остаться и все наладить. В любом случае он проиграет.

Уходя, он наклонился, чтобы поцеловать ее. Она оттолкнула его.

Конор ждал в машине возле своего дома, пока внутри не погас свет и все не легли спать. Ему не нужна публика. Его телефон запищал. Беатрис:

«Что-то не так? Почему ты не хочешь войти?»

Она стояла у окна их спальни и смотрела на него сверху вниз.

Беатрис получила сообщение от Фрэнка в 9:32 утром того дня.

«Твой муж чуть не сбил меня. Все в порядке?»

Она ответила, не раздумывая:

«Он волновался за пациента. Ты в порядке?»

Вот что Конор сказал ей сегодня утром. Посреди ночи его разбудил пациент их возраста: возможно, сердечный приступ. Он разговаривал с ним по телефону до прибытия медиков. Она сообщила Фрэнку, что Конор не выспался и был рассеян.