Три плюс одна

Шариф предупреждал: «Они невидимы, похожи на людей и, если захотят, могут притворяться людьми». И когда из-за скалы послышалось «Люди! Ау-уу!» – Ник вздрогнул и едва не выронил бутылку. Голос доносился издалека, но он приближался. Человек или невидимка? На спасателей не похоже, кричит, скорее всего, одиночка. Еще один турист, так же некстати оказавшийся за бортом Большого мира? Голос слабый, чуть запинающийся, похож на старческий. Скорее всего, это налюбовавшийся на поплавок рыболов, который наконец-то собрался домой и тоже не смог туда попасть. Или…

Ник сделал шаг вперед и прыснул водой в сторону, откуда шел звук. Никого. Но хозяин голоса еще не подошел настолько близко. И трава впереди не приминалась, а невидимки материальны. На всякий случай Ник попятился и спрятался за камнем. Бутыль осталась наготове, носик распылителя глядел вперед. Пальцы второй руки впились в рукоять «Калашникова».

С противоположной стороны палатки замерли Мирон с навешенным на плечо здоровой руки автоматом и Луиза с разбрызгивателем. Второй выход с «пятачка», где располагалась палатка, они охраняли в паре – Луиза отказалась от оружия, она знала, что при всем желании не выстрелит в живое существо, кем бы оно ни было.

Под утро они заставили Аскера и Ибрашку хоть немного поспать. Те отказывались, говорили, что в таких условиях уснуть невозможно… но усталость мгновенно взяла свое. Из палатки уже с час доносилось равномерное посапывание.

Очертания деревьев, четкие вблизи, при удалении расползались и перемешивались с мраком, становились с ними чем-то единым и почти живым. Луна пряталась за высокие кроны, молочный свет просачивался сквозь них скудно, но этого хватало – врасплох не застать.

– Есть здесь кто-нибудь? – раздалось из ниоткуда совсем близко, и около ближайшего дерева зашевелилась трава. – Я слышал выстрелы… а-а!

Цепочка приближавшихся следов прервалась, и впереди нее образовался один огромный след, будто туда наступил тролль ростом с высокое дерево.

– А-а-а-а-а! – завопил сзади вылезший из палатки Ибрашка, и его автомат выдал очередь в пустоту над образовавшейся в траве обширной вмятиной.

Аскер, выскочивший следом, ударил снизу по его оружию, отчего последние пули ушли в небо.

– Тебе Шарифа мало? Прекрати!

– Ты видел?! Он превратился в кого-то большого и собирался прыгнуть! – Ибрашка пытался вновь направить ствол вперед, но Аскер перехватил его рукой.

– Он просто упал! Это человек! – Аскер обратился в пустоту, откуда донесся сдавленный стон: – Вы живы? Кто вы?

– Не стреляйте! Я человек, просто невидим. В меня попали. Я ранен. Не могу встать.

Ник выкрикнул:

– Вы сотрудник института?

– Да, моя фамилия Весновский. А вы?

Встрепенулась Луиза:

– Павел Алексеевич, я Луиза Иваневич, моя мама работает с вами.

– Иваневич?! Как хорошо, что я тебя встретил. Нужно передать маме… Луиза, а где мы находимся?

– Между периметрами. Как вы здесь оказались? И что случилось в институте?

– Подойдите, мне трудно говорить.

Ник заколебался, но Луиза уже проскочила мимо, и пришлось присоединиться. Все, что он знал или придумал себе о невидимках прежде, разрушилось, это оказались не чуждые человеку сущности и не его (или их) создания. Сейчас перед ним был человек, а в прошлый раз – подопытная обезьяна вроде той, что каким-то образом оказалась в магазине. Магазинная, как говорят, была мелкой мартышкой, а последняя и та, с которой встречались в лесу (если это не одна и та же) – вроде крупного шимпанзе или орангутанга. Или, возможно, горилла. Обезьяны оказались одним из направлений, в которых Ник не мог похвастаться полнотой знаний.

Аскер с Ибрашкой охраняли по бокам с автоматами в руках, а Мирон, так и стоявший с открытым ртом, вдруг вспомнил, что у него в руке бутылка, и стал прыскать вокруг.

– У меня сильное кровотечение. – Голос Павла Алексеевича сорвался от спазма, дальше был слышен только долгий стон.

– Я перевяжу. – Луиза стала отрывать от короткого низа футболки еще одну полосу. – Можете подсказать, где?

– Живот и спина. Удивляюсь, что еще жив. Луиза, я долго не протяну, запоминай, что нужно передать. Институт захватил охранник Константин Александрович Федорович.

Мирон побелел:

– Он не мог…

– Кто это? – спросил Павел Алексеевич.

– Племянник Федоровича, – объяснила Луиза.

– К сожалению, я видел своими глазами. В то время я еще видел, а сейчас ослеп. Потому и оступился, когда шел сюда – не видел, куда наступаю. Об эффекте слепоты нужно сообщить обязательно, это очень важно. Но по порядку. После захвата здания я пытался активировать Митю, но алгоритм его работы на тот момент был по-прежнему непонятен.

– Митю? – переспросил Ник. – Это кто?

– У нас так ласково называли исследуемый метеорит, по созвучию.

На этот раз не удержался Аскер:

– Это который недавно упал на Урале?