Три плюс одна

А если здесь что-то из серии про нечисть, в которую прежде не верилось? В Бога некоторые люди тоже не верят, пока однажды не встретятся, после чего убедить их в обратном невозможно. У Филимона Лизка такая. Через кровь и пот с ним прошла, а в какой-то момент как с дуба рухнула: во всем стала видеть Божью руку. «А как же то, что мы с тобой бедны, как церковная мышь?» – спрашивал Филимон, когда настали трудные времена. Ответ на вопросы, на которые у Лизки приемлемого ответа не было, звучал всегда одинаково: «Пути Господни неисповедимы». Для Филимона эта фраза звучала скорее как «За происходящее администрация ответственности не несет». То есть, что бы ни творилось вокруг, администрация в курсе, она все знала заранее, она сама все это и затеяла. Но так надо, потому что надо. Почему? Все равно, мол, не поймете. Или поймете потом. Филимон воспринимал как-то так.

А если посмотреть по-другому… Кто знает, вдруг «каждому по делам его» – не просто слова? Он долго спорил с Лизкой насчет ада, куда, по ее мнению, попадут недостойные рая. Мнение жены в корне отличалось от по-детски наивного представления Филимона о геенне огненной как о месте, где черти в течение вечности жгут бестелесных грешников на сковородках. «Ты жертва средств массовой информации, – заявила Лизка. – Если сто человек сто раз повторят одно и то же, окружающие поверят, что все так и есть. Нужно слушать не тех, кто говорит со зла или от незнания, а тех, кто знает. Или просто слушай свое сердце».

«Что тебе говорит твое?» – поинтересовался Филимон.

«Бог дал нам свободу воли, мы можем идти к Нему или жить как хотим».

«Лучше тогда верить в Деда Мороза. За отказ от веры в новогодние чудеса тот не станет веки вечные жарить тебя в адском пламени».

Это было сказано при ребенке. Зря. Лизка пришла в бешенство и чуть не запустила в Филимона домашним аналогом адского инструмента:

«Не говори так при дочке! Она все понимает буквально!..»

«А что? Библию ей читать? Хорошо. Только сначала прорекламирую. Внимание! Две тысячи лет в первых строчках продаж! Массовые убийства! Расизм! Рабство! Насилие! Содомия! Инцест! Покупайте самый продаваемый бестселлер всех времен и народов!»

Лизка побледнела, но, как учительница, не удержалась, чтобы не поправить:

«Бестселлер – это и есть самый продаваемый».

«И главное слово здесь – продаваемый, – продолжил добивать ее Филимон. – Если религии существуют, это кому-то выгодно. Грех – воображаемая болезнь, которую придумали, чтобы продавать воображаемое лекарство. Когда люди маются "Если нет Бога – в чем тогда смысл жизни?" для меня это звучит как "Если нет хозяина – чьим же рабом мне быть?" И ответь, пожалуйста, раз уж ты все знаешь: если люди произошли от Адама и Евы, откуда взялись расы?»

«Сначала ты скажи: если эволюция – не выдумка ученых, почему до сих пор существуют обезьяны?»

Несмотря на приводимые Филимоном доводы, которые сокрушили бы любого здравомыслящего человека, Лизка не сдавалась, и последнее слово всегда оставалось за ней. Ад она обрисовала так: «Не хочешь идти к Богу? Думаешь, в раю скучно, и хочешь чего-то другого? Твое право. И, по желанию таких, как ты, вот вам место, где Бога нет. Единственное такое место, где Его законы не действуют. И что бы кто-то ни говорил, там правит не дьявол, он только присматривает. Адом ад делают сами люди».

В раю скучно, это правда. Но скучно потому, что представляются облака, на которых, как арестанты на прогулке, под присмотром ангелов строгими рядками сидят праведники и хором поют Аллилуйю. А если все не так? Каждый представляет то, что может представить, не больше.

Днем они с Танком заметили на озере движение. Вскоре Филимон обнаружил неподалеку купающихся студентов в количестве трех категорически не боевых особей мужского пола и одной достаточно симпатичной женской. Первой мыслью было прошерстить ребят насчет еды. Эта мысль сразу отпала. Компания, с которой переправлялись, скорее всего, разделилась, сейчас студентов было всего четверо. После того, как они разделись и полезли купаться, Филимон рассчитывал на зрелище вроде тех, что бывали у него с друзьями, когда чудили на природе…но вышло все ничем не примечательно и предельно тускло. Парни отвернулись, в воду залезла девушка, затем отвернулась она. Купание прошло без игр, и Филимон искренне не понимал, зачем вместе лезть в воду, если не куролесить там на всю катушку.