Три побоища — от Калки до Куликовской битвы

Томительное ожидание началось для Настасьи с того момента, когда затих вдали топот ордынской конницы, ушедшей во главе с Мамаем и его эмирами на битву с русской ратью. Настасья сидела в юрте, завернувшись в покрывало, больше на ней не было никакой одежды. Татарки-служанки были возбуждены и веселы, нисколько не сомневаясь в победе ордынского войска. Они суетились у костра, готовя бешбармак в большом котле.

Служанки позволили Лейле смазать целебной мазью рубцы на теле Настасьи. Персиянка уложила Настасью на ложе и, осторожно втирая мазь в ее спину и плечи, шепотом молвила ей, как лучше всего им совершить побег.

– Собирая хворост у реки, Галима заметила мелководье, по которому можно уйти за реку и спрятаться там в густых зарослях, – сообщила Лейла своей русской подруге. – Таким образом, нам даже лошади не понадобятся, милая моя. Мы и пешком убежим и спрячемся! Одежду я тебе принесу.

– Когда бежим? – не поднимая головы, спросила Настасья.

– Я дам тебе знать, – сказала Лейла.

Персиянка удалилась, чтобы вымыть руки, но вскоре она вернулась с узелком в руках.

Настасья продолжала лежать ничком на постели, укрывшись тонким одеялом.

– Вот здесь одежда для тебя, – промолвила Лейла, засунув узелок под ложе. – Поспи немного, милая. Тебе нужно набраться сил. Служанки принялись за кумыс, скоро они захмелеют, и тогда мы ускользнем у них из-под носа.

Поцеловав Настасью, Лейла торопливо выбежала из юрты.

Сон обволакивал Настасью. Ее дремотному состоянию способствовало и то, что целебная мазь, впитываясь в ее тело, уменьшила боль от кровавых рубцов, оставленных плетью.

Настасья не знала, сколько времени она спала. Разбудила ее все та же Лейла.

– Слышишь? – тихо молвила персиянка, приблизив к лицу Настасьи свои большие миндалевидные очи с длинными ресницами. В этих колдовских очах светилась нескрываемая радость.

Настасья приподнялась на ложе, прислушавшись. За войлочной стенкой юрты были слышны горестные причитания татарок.

– Что случилось? – спросила Настасья.

– Нукеры Мамая привезли с поля битвы тело эмира Челубея, – ответила персиянка. – Это его оплакивают служанки Салджидая. Нукеры не скрывают того, что русичи сражаются очень храбро и не отступают перед натиском Мамаевых войск. У татар много убитых и раненых. Мамай двинул в сражение свои отборные тумены, но перелома в битве пока не наступило.

Настасья вытащила из-под ложа узелок с одеждой, развязала его, разбросав на постели его содержимое.

– Что будем делать? – промолвила она, поспешно натягивая на себя голубые шальвары с овальными разрезами на бедрах.

– Не знаю, – немного растерянно ответила Лейла. – Сейчас сбежать не удастся. Нукеры Мамая живо настигнут нас.

Настасья облачилась в розовую безрукавку, а сверху еще надела длинное сиреневое платье с короткими рукавами. Усевшись на постели, она примерила себе на ноги легкие замшевые чиры.

Входной полог резко распахнулся, и в юрту вбежала взволнованная Галима. Белое покрывало свалилось с ее головы на плечи, одна из штанин ее светло-зеленых шальвар была разорвана на колене.

Настасья и Лейла невольно вздрогнули при ее появлении.

– Салджидай в стане! – испуганно выпалила Галима. – С ним его воины. Все очень озлоблены! Русы разбили татар и гонят их теперь сюда.

Лейла и Настасья переглянулись и, не в силах сдержать своей бурной радости, крепко обнялись.

Галима выскочила из юрты, едва где-то неподалеку прозвучал раздраженный громкий голос Салджидая, который торопил кого-то увязывать походные тюки и сворачивать шатры.

Беготня и взволнованные голоса слуг доносились в юрту, где находились Лейла и Настасья. Они не смели выглянуть наружу, боясь попасться на глаза Салджидаю.

Однако тот, кого Лейла и Настасья так страшились, ввалился к ним сам в забрызганной кровью кольчуге, взлохмаченный и злой. Оглядев внутренность юрты своими пронзительными раскосыми глазами, Салджидай позвал служанок-татарок, велев им взять бурдюки и переметные сумы. Татарки прибежали в юрту, живо похватали все что нужно и столь же поспешно исчезли за дверным пологом.

Настасья и Лейла сидели рядышком, опустив очи и почти не дыша от страха.

Несколько долгих мгновений Салджидай взирал на невольниц, уперев руки в бока. Затем, не сказав ни слова, вышел из юрты.

Настасья и Лейла облегченно перевели было дух.

Но Салджидай вскоре вернулся, и не один, а со своим телохранителем Кочуном, страшным на вид из-за сабельного шрама, идущего наискось через все лицо. Кочун был длиннорук и кривоног, он был падок на вино и женщин. В нем не было жалости ни к кому, ему частенько поручали пытать рабов и пленников. Кочун с одинаковым безразличием мог заколоть овцу и убить человека. Салджидай нашел Кочуна в сарайской темнице, где он работал палачом.

– Видишь этих красоток, Кочун? – обратился Салджидай к бывшему палачу. – У нас не хватает лошадей, поэтому я не могу взять с собой всех своих невольниц. Этих двух я оставляю здесь. Но нельзя допустить, чтобы такие красавицы достались русам. Позаботься об этом, Кочун, когда насладишься их прелестями. И не задерживайся надолго, русы уже близко!