Три побоища — от Калки до Куликовской битвы

– О повелитель, с этим делом я управлюсь быстро! – хрипло проговорил Кочун, снимая с себя пояс с саблей. – И часа не пройдет, как я догоню твой отряд. Ты же знаешь, конь у меня резвый!

Едва Салджидай скрылся за дверным пологом, кривоногий Кочун проворно снял с себя кожаные штаны, пропахшие лошадиным потом, потом стянул через голову кольчугу и насквозь промокшую от пота рубаху. Он налил в неглубокий медный таз воды из походной фляги и, постанывая от наслаждения, принялся смывать с себя пот и грязь. Кочун фыркал и пыхтел, как боров, забравшийся в лужу.

Настасья повернула голову, встретившись глазами с побледневшей Лейлой. При этом она крепко стиснула руку персиянки своими пальцами, давая ей понять, что им нужно действовать, и немедленно, если они хотят выжить!

«Справимся ли мы с этим чудовищем?» – молчаливым взглядом спросила Лейла.

«Непременно справимся!» – таким же молчаливым взглядом ответила ей Настасья и кивком головы указала персиянке на саблю и кинжал, брошенные Кочуном на ковре посреди юрты.

Завершив омовение, Кочун наскоро обтерся подвернувшейся под руку тряпкой и, улыбаясь щербатым ртом, заковылял своими кривыми волосатыми ногами к постели, на которой сидели две нарядные, как куклы, юные невольницы.

– Не бойтесь, красавицы, – молвил Кочун, касаясь своими темными грубыми пальцами нежных девичьих щек и длинных кос. – Я не стану вас убивать. Я возьму вас себе. Я увезу вас на Волгу и с выгодой продам купцам. За вас, прелестницы, торговцы отсыплют мне немало серебра!

– А как же приказ твоего господина? – промолвила Настасья, смело взглянув в лицо нукера. – Салджидай не простит тебе твоего ослушания.

– Власть Мамая кончилась, – усмехнулся Кочун. – Ему уже не возвыситься после сегодняшнего поражения. Я больше не намерен служить сынку Мамая, этому трусливому ничтожеству! Я найду себе другого повелителя, более могущественного!

– А ты не глуп, батыр! – улыбнулась Лейла, коснувшись своими белыми точеными пальчиками мускулистого загорелого бедра нукера. – Я восхищаюсь тобой!

– А я благодарна тебе за твое великодушие! – сказала Настасья, поглаживая Кочуна по животу и как бы ненароком касаясь его покрытого густыми черными волосами мужского естества, в котором уже пробудилось желание соития. – Мы обе с радостью отдадимся тебе, храбрец. С кого из нас ты хочешь начать?

– Разденьтесь обе, так мне легче будет выбирать, – сказал Кочун, содрогаясь от переполняющей его похоти. – Вы обе как гурии! От вас не оторвать глаз!

Лейла и Настасья повиновались, но при этом они делали все так неторопливо, кокетливо поглядывая на грубоватого нукера, поводя плечами и улыбаясь ему, словно именно в раздевании обе находили некое особенное удовольствие. Обалдевший Кочун таращился на них, глупо улыбаясь и потирая рукой свою волосатую грудь. В конце концов он выбрал Лейлу, которая выглядела более соблазнительной рядом с исхлестанной плетью Настасьей.

Едва Кочун улегся на ложе и усадил персиянку на себя сверху, как в юрту вбежали два татарских воина. Они накричали на оторопевшего Кочуна, веля ему поскорее одеваться, хватать оружие и мчаться на битву с русами, которые вот-вот ворвутся в татарский стан. Воины удалились, а Кочун, ругаясь сквозь зубы, стал торопливо одеваться.

– Вы тоже одевайтесь! – бросил он двум рабыням. – Нам пора в путь!

Настасья и Лейла исполнили это повеление нукера с удивительной быстротой. Следуя за Кочуном, они вышли из юрты и оказались среди царящего вокруг хаоса. Татарские воины и обозные слуги, подгоняемые окриками и ударами плетей сотников и десятников, поспешно выстраивали из повозок оборонительный круг возле крайних шатров лагеря. Рабыни и служанки-татарки тоже трудились вовсю, снимая с возов тяжелые деревянные щиты-чапары и устанавливая их таким образом, чтобы они закрывали узкие проемы между повозками, образующими защитную стену вокруг стана.

Какой-то низкорослый сотник со злым лицом подскочил к Лейле и Настасье.

– Ну-ка, живо! Хватайте чапар! – заорал он. – Шевелитесь! Живо!..

Подталкиваемые в спину, девушки поспешили к возам с военным снаряжением. В прежние дни к ним никого не подпускали, здесь всегда стояла стража. Теперь же стражи не было, у повозок суетились погонщики, воины, служанки. Одни волокли чапары, другие снимали с возов связки копий и колчаны, полные стрел.

Лейла и Настасья приняли на руки дощатый чапар, который подали им сверху с повозки два воина, и понесли его, ухватив за края с двух сторон. Их обгоняли служанки и конюхи, тоже тащившие чапары. Женщины переносили чапары втроем-вчетвером, мужчины – по двое.

Установив чапар рядом с выстроенными сплошной стеной сотнями других чапаров, Настасья и Лейла не пошли за новым чапаром. Они забрались в одну из повозок, решив воспользоваться этой суматохой для осуществления побега. Спрятавшись за мешками с просом и курагой, девушки наблюдали за всем происходящим в татарском стане.