Три подруги и разбитое зеркало

Именно ради ежегодного Бала Дождей, традиционно приводящегося в первый день лета его мать и прилетела из Швейцарии, где последние двадцать восемь лет проживала в небольшом доме на берегу озера, периодически принимая редких гостей. В ближайшее время она планировала вновь переехать, скорее всего, в Данию. Так она поступала каждые двадцать – тридцать лет, меняя место жительства и имя, чтобы не вызывать подозрения у окружающих, ведь женщина, которая не меняется и не стареет десятилетиями рано или поздно станет объектом нехорошего интереса.

– Да, – просто ответил Ян. – Или ты можешь вообще туда не идти.

– Это традиция, Ян, – с нажимом произнесла мадам Ясмин, чуть повысив голос. – Традиции необходимо соблюдать, особенно такие.

Молодой мужчина едва заметно скривился, а после спросил:

– И чем эта традиция важнее всех остальных?

После недолгого молчания мадам Ясмин ответила:

– Тем, что наша семья ежегодно посещала Бал Дождей с самого первого дня его проведения, – её голос едва слышно дрогнул. – Именно там мы с твоим отцом впервые признались друг другу в любви.

Молодой Князь вздохнул, отложил газету и повернулся к матери, намереваясь сказать, как ему жаль и как он тоже тоскует по отцу. Но это не значит им, Яном, можно так грубо манипулировать.

Увидев лицо матери, он осекся. Её миндалевидные глаза влажно блестели, нижняя губа чуть подрагивала, а руки нервно комкали льняную салфетку.

– Сын, – проговорила она глухим голосом, – я тебя очень прошу…

– Ладно, – Ян подхватился, с раздражением отодвинув стул. Деревянные ножки противно скрипнули, проехавшись по полу. Бросил на стол сорванную с колен салфетку, он широкими шагами покинул столовую, направившись в свой кабинет, чтобы ознакомиться с кое-какими документами.

Но сосредоточиться и поработать ему не дали.

В кабинет ураганом внеслась мать, плюхнулась в старинное кресло, обтянутое коричневой кожей и уставилась на сына с молчаливой претензией.

Несколько минут Ян старательно пялился в документы, игнорируя родственницу, но в конце концов не выдержал:

– Что?

– Бал уже завтра, – проговорила мадам Ясмин, поиграв дорогой туфелькой на высоком каблуке, надетой на длинную изящную ногу.

– И? – недоуменно поморгал Ян.

– И, если ты не хочешь опозорить и себя, и меня заодно, то надо начинать готовиться прямо сейчас, – деловито проговорила вампирша, постучав ноготком по деревянному подлокотнику кресла.

– И как же я могу тебя опозорить? – возвел глаза к потолку Ян.

– Облачившись в неподходящую одежду или ведя себя неподобающе, – процедила сквозь зубы мадам Ясмин.

Ян знал, что Бал Дождей, как и все подобные ему мероприятия был сосредоточением правил, церемониала и условностей в таком количестве, что если бы кто-то взялся всё записывать, то составил бы целый свод законов о том как, что, где и почему НЕ надо делать, если вы не хотите, чтобы орда благообразных мамаш, папаш и девиц на выданье не обсуждала вашу скромную персону на протяжении всего следующего года.

– В прошлом году ты пропустил торжество из-за необъяснимой лихорадки, с которой слег накануне бала и которая чудесным образом прошла, едва наступил рассвет, – продолжила давить мать. – В позапрошлом ты не был на балу, объяснив своё отсутствие необходимостью отправиться в командировку. И за год до этого ты поступил точно также.

– Не надо на меня наговаривать, – холодно проронил Ян, устало откидываясь назад и понимая, что изучить отчеты сегодня не получится. – В позапрошлом году тебе, как и всегда, удалось затащить меня на этот наискучнейший во вселенной мерзко-светский раут.

– Ты пробыл на балу ровно восемь минут! – недобро прищурилась мадам Ясмин. Темно-ореховые глаза под пушистыми черными ресницами начали наливаться кровью, что означало лишь одно – вампирша теряла остатки самообладания. Хоть она и жила последние сто пятьдесят лет среди людей, но контролировала себя куда хуже сына. – А потом просто сбежал!

– Я не сбежал, – не согласился Ян, складывая руки на груди и готовясь к длительной обороне. – А придумал благовидные предлог, объяснивший мой уход.

– Благовидный предлог?! – переспросила вампирша упавшим до глухого рычания голосом, в котором слышалось предвестие семейных разборок. – Маркиз де Турнон как раз рассказывал тебе о талантах его дочери Глорианды, когда ты вдруг прервал его словами: «Извините, что-то здесь душновато», развернулся и покинул бал! Как впоследствии рассказывали присутствовавшие там дамы, уходил ты с широкой улыбкой, напевая себе под нос детскую песенку!

– Я так сделал? – притворно изумился Ян, прикладывая руку к груди. – Не помню. Ничего не помню. Наверное, в тот вечер у меня тоже была температура.

– У тебя было обострение наглости, – зашипела его мать, вцепляясь обеими руками в подлокотники, словно пытаясь удержаться и не впиться коготками в лицо сына.