Три подруги и таинственный жених

– Хватит! – резко вскрикнул папуля. – Хватит язвить и ёрничать, я и лучше других знаю, что ты языкатая.

– Нормальные люди называют это остроумием, – заметила я, продолжая изображать на своем лице что-то, что больше походило на звериный оскал, чем на улыбку. – Но такая формулировка тоже сойдет.

– Надеюсь, твой будущий муж оценит твои таланты, – едко заметил папуля, отчего я тут же перестала что-то изображать.

– До оговоренного двадцать пятого дня рождения еще больше года, – с уверенностью заявила я. – А до тех пор я не будут говорить на эту тему. У нас с тобой договор.

– К сожалению, да, – кивнул отец, поправляя рукав белого пиджака. Вот же, помешанный на белом цвете. – Но кое-что изменилось, о чем я вынужден тебе сообщить.

– Только не говори, что ты решил провести свадьбу раньше, – напряглась я. – Потому что даже ты, как бы у тебя не зудело под хвостом, не можешь нарушить собственное обещание.

– Нет, я не об этом, – вдруг очень по-человечески произнес отец, отводя глаза. – Я должен тебя предупредить, что твой будущий муж уже некоторое время находится в городе.

– Мне сообщили, – с трудом выговорила я, после некоторой заминки. – Бабушка сказала, что он приехал заранее.

– Да, – нехотя выговорил папа, все еще чересчур старательно не глядя мне в глаза. – Но несколько чуть значительно заранее, чем ты могла бы подумать исходя из данной формулировки.

Я мысленно выругалась. Не понять, куда клонит отец было невозможно.

– Как давно? – хрипло выдохнула я, одновременно и торопясь услышать ответ, и не желая ничего знать.

– Несколько лет, – все также нарочито внимательно рассматривая свои ногти ответил отец.

– Несколько – это сколько? – продолжала допытываться я.

– Шесть. Шесть лет.

– Шесть лет?! – заорала я, вскакивая на ноги. – Почему ты раньше не сказал?!

– Потому что знал, что едва только я скажу, как ты тут же умчишься на другой конец света! – подскочил отец вслед за мной. – Ищи тебя потом!

– Уходи, – зашипела я, стискивая кулаки и чувствуя, как от напряжения вздрагивает каждая мышца в и так пострадавшем теле. – Я не хочу тебя видеть… Проваливай!

– Не могу, – проговорил отец, уставившись в стенку мимо меня. Выдохнул, расстегнул воротник и рухнул обратно, словно подкошенный. – Я должен тебя кое-кому представить.

– Таааак, – не хорошо протянула я. – И кто же этот «кто-то»?

В этот момент в сгущающихся сумерках за окном что-то сверкнуло. Уловив быстро возникший и также стремительно погасший свет краем глаза, я невольно дернулась. Нервы были натянуты до предела.

Затаив дыхание и отступив на шаг назад, я уставилась в окно на пространство за стеклом, ожидая чего угодно. Даже появления Лозовского, который был черт пойми кем и, возможно, умел летать по воздуху.

Первые несколько мгновений ничего не было видно, а после на балконе, который от комнаты отделяла стеклянная дверь, прикрытая прозрачной занавеской, зашевелилось что-то темное и объемное. Медленно скрипнула ручка балконной двери и так же медленно приоткрылась сама дверь.

– Познакомься с Тэяном, принцем Грома и Молний, – устало промолвил отец, когда укутанная в черный плащ фигура ступила в комнату. – Твоим будущем мужем.

Фигура одним широким движением сбросила плащ, который с душераздирающим в наступившей гробовой тишине шуршанием соскользнул к его ногам.

– Макс? – с нарастающей болью в груди, прошептала я и попятилась.

– Ди, – протянул ко мне руку человек, которому я доверяла, как себе. В которого верила, как в себя. – Мне нужно многое тебе объяснить.

А я лишь трясла головой и пятилась назад, не в силах вымолвить и слова. И во все глаза глядела на того, кого считала другом. На того, кто теперь выглядел незнакомцем. Потому что выяснилось, что он и был для меня незнакомцем.

Краем сознания, той частью себя, которая оставалась хладнокровной и рациональной даже в самые тяжелые времена, я вдруг осознала, что в начальнике что-то неуловимо изменилось. Что-то, из-за чего он выглядел вроде, как и прежде, но при этом как-то совершенно иначе. Не знаю, что было тому причиной. Может быть, изменившееся выражение лица, которое стало уверенным, властным и даже где-то жестким. Может быть, взгляд, в котором читалась решимость и нетерпимость. Может быть, разворот плеч и осанка, которые вдруг показались до боли похожими на отцовские, свойственные тем, кто с детства привык носить расшитые золотом и драгоценными камнями, а потому невероятно тяжелые, парадные костюмы и королевские мантии. А может быть…

Может быть он просто перестал притворяться? Притворяться тем, кем никогда и не был.

– Этого не может быть, – с надломом в голосе вырвалось у меня. – Этого просто не может быть…

– Ну, я вас оставлю, а вы поговорите, – засобирался вдруг отец.

– Сидеть! – рявкнула я.

Папа тут же уселся обратно, сложил ручки на коленях и лишь после осознал, что сделал, а потому возмутился:

– Диаманта!