Три покойных кормильца

Президент летел в самолете, просматривая стопку важных бумаг, и никак не мог справиться с икотой. Положив на столик государственное чтиво, он помассировал пальцами уставшие глаза и в очередной раз икнул.

– Да что ж со мной такое…

– Наверное, вспоминает кто-то, – услужливо подсказал президенту человек, сидящий напротив. – Вам водички налить?

– А я думаю, это всё суши… Спасибо, я сам. – Президент потянулся к «боржоми». – Когда в Москве-то будем?

– В аэропорту будем в полночь. По московскому времени.

Президент отпил глоток минералки и попробовал через абсолютно темный иллюминатор взглянуть вниз, на землю.

– Ты смотри-ка, ни огонька… Темная страна… Огромная и темная.

– Так это, наверное, просто облачность, – предположил человек, сидящий напротив. – Потому и не видно ничего.

– Да, – сказал президент, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза. – Облачность… Будем надеяться, что это просто облачность.

И президент в очередной раз икнул.

В президентском кабинете, в Кремле, было уже совсем немноголюдно, если так можно сказать о привидениях. Последние духи «голубели» от руки Василия, ставили подписи под хаотичными записями и улетучивались сквозь стены.

– Все? – спросил Николай всё еще голубеющего Пашу, и тот, веером раздвинув на столе несколько десятков исписанных листов, сказал:

– Все. Только устал я сильно, мужики… И что-то мне совсем нехорошо.

– Еще немного, Паша. Ещё остались я, Стасик и Вася.

– Мне писать нечего, – сказал Стас. – Чтобы маслины в страну не завозили? Смешно… А вообще, мне кажется, наши гости обо всём уже сказали.

– А ты, Вася?

Василий только отрицательно покачал головой.

– Тогда, Паша, запиши меня быстренько! – Николай взглянул на Стаса и Василия. – Я не про сейфы, ребята. Я про жизнь… и про налоги!

Когда шасси самолета коснулись посадочной полосы, президент открыл глаза и по изменившемуся характеру вибрации понял:

– Сели?

– Так точно. Сели.

Президент поднял руки и похлопал в ладоши, благодаря экипаж. Его примеру последовали все, находившиеся в салоне.

– Домой? – спросил человек в кресле напротив.

– Домой.