Три поколения

Андрей вскинул ружье: в обоих стволах у него была трехнолевка, пересыпанная крахмалом.

«Можно?.. Нет, нельзя!.. Можно? Нельзя! Еще с десяток… с пяток метров…» — точно нашептывал кто-то в уши Андрею. Но лиса опять легла, и жеребец снова недвижно замер.

— Веронька, дорогая!.. — беззвучно зашептал Андрей, не спуская горящих глаз со зверя, совершенно слившегося с жнивником. Из бурой щетки только, чуть видные, выступали треугольные черно-бархатные уши. — Веро-онь-ка-а! — Андрей задыхался от нетерпеливого азарта. — Еще три метрика…

Курагай фыркнул, и, точно подкинутая пружиной, взвилась лисица. Раз за разом охотник выстрелил по ней.

Андрей и Вера во весь рост стояли в кошевке и понукали скачущую лошадь. Припадая на правую ногу и неестественно вихляя задом, лисица мчалась быстро, но уже через минуту стало ясно, что она ранена и сдает.

— Верочка, милая!.. Еще! Еще!.. — молил Андрей.

Бараний тулуп давно упал с кошевки. С головы Веры свалилась каракулевая шапочка, а она, ничего не замечая, кроме лисицы, все гнала и гнала Курагая, кидающего в передок кошевки ошметья снега из-под копыт. Лиса стремилась к гряде бурьянов, но Вера, поняв маневр зверя, побочила и погнала на «перестриг».

Трясущимися пальцами Андрей рвал застежку патронташа. На скаку, в ныряющих взметах кошевки он силился вставить новые патроны в стволы и совал их мимо патронников. Наконец, вставив, закрыл ружье.

Лиса вдруг легла. Вера сдержала жеребца, и Андрей спрыгнул в снег. Трясясь от возбуждения, старался унять дрожь, но мушка и стволы качались. На мгновенье он поймал треугольную голову зверя и нажал гашетку. Выстрела Андрей не слышал. Забыв о больной ноге, он скачками побежал к добыче. Вера, не доскакав нескольких шагов до вытянувшейся на снегу лисицы, осадила жеребца. Выскочив из кошевки, она повернулась к Андрею и, вспомнив о его больной ноге, испуганно закричала:

— Тише! Тише, ты, сумасшедший!..

Андрей очнулся. Пьяными от азарта глазами взглянул на Веру и, соблюдая охотничье достоинство, пошел к убитому зверю шагом. Не спеша склонился над лисой и поднял ее за толстый пушистый хвост. Это оказался матерый, досиза выкуневший, горевший на солнце, как грач, лисовин. С лаково-черного носика, с жестких усов его сбегали рубиновые капли.

Андрей осторожно положил лисовина к ногам Веры.

— Это тебе моя первая лисица, — сказал он и опустил счастливые охотничьей удачей глаза.

Глава VIII

Новый директор, Илья Михайлович Ястребовский, приехал рано утром. В конторе, кроме Матильды да усевшегося уже за работу главного агронома, никого еще не было.

Высокий, чуть сутуловатый, длиннолицый человек, в тулупе, в черной шапке и в валенках, прошел мимо уборщицы по коридору и открыл дверь кабинета. Матильда подбежала к незнакомцу и схватила его за тулуп.

— Нелься! Тилектоль не плишоль…

Длиннолицый человек с непобритой бородой, с утомленными красными веками молча вошел в кабинет. Выпуклыми голубыми глазами осмотрел грязную, обшарпанную комнату с продавленным диваном и десятком колченогих стульев, с допотопным телефоном на стене и тяжело опустился в кресло за директорский письменный стол.

Растерянная Матильда побежала к Андрею.

— Там какой-то пришел и ситит… Я убирала, а он пришел, и прямо — пуф!.. — Матильда показала, как незнакомый человек сел в кресло.

«Новый директор!» — догадался Андрей и, одернув пиджак, поспешно направился в кабинет.

Ястребовский, не снимая ни тулупа, ни шапки, все так же сидел за столом и озирался по сторонам.

Андрей рассмотрел немолодое лицо нового директора и по выражению глаз, по тому, как он барабанил пальцами по столу, понял: «Не в большом он восторге от нового назначения!»

За окнами по-утреннему синел снег. Голые тополя, уныло раскачиваясь от ветра, постукивали мерзлыми ветками в рамы и стекла. Ветер завывал в трубе: не на шутку разыгралась декабрьская непогода.

«Конечно, невесело с замечательного завода, от семьи, из благоустроенной квартиры…» — думал Андрей и быстрыми шагами направился к столу.

— Товарищ Ястребовский? — спросил он.

— Правильно, Ястребовский, — приподнявшись и, как показалось Андрею, с тяжелым вздохом сказал новый директор.

Андрей крепко пожал протянутую ему руку с длинными тонкими пальцами и, приветливо улыбаясь, представился:

— А я главный агроном Корнев. Рад…

Ястребовский снова тяжело плюхнулся в кресло. Оба незаметно рассматривали друг друга.

«Видать, не из разговорчивых… Ну и я помолчу…» — решил Андрей.

Прошло не менее минуты, а новый директор даже не предложил главному агроному сесть и не выразил желания поговорить с ним.

«А, ты вон из каких! Ну и мы не из поклонливых…» Андрей направился к выходу.

— Куда же вы? — окликнул его Ястребовский. — Рассказывайте, вводите в курс: я дьявольски устал в дороге, всю ночь не спал. Садитесь, Андрей Никодимович. Так ведь?

Андрей вернулся, сел.

— Я уже слышал о вас в районе. Рад, что горячо взялись за дело. Да, да, рад… Я, понимаете…