Три поколения

Леонтьев расстегнул воротник гимнастерки: после кофе в жарко натопленной «берложке» Андрея было душновато.

— А может, приоткрыть форточку, Василий Николаевич? Как вы насчет сквозняков?

— Я охотник и в недавнем прошлом военный, а охотникам и военным кое-что, как говорят, не положено по штату, — засмеялся секретарь.

Андрей открыл форточку: Струя морозного воздуха вместе со снежинками бушевавшей на дворе пурги хлынула в комнату.

— О пьянстве я задумывался не раз. Не видеть пьянства нельзя.

Секретарь замолк. Андрей успел уже хорошо рассмотреть и большой открытый его лоб и очень быстрые карие глаза, в которых временами вспыхивали горячие искры.

— Нельзя не видеть этого зла! В нашем отсталом районе решительная борьба с пьянкой — дело, не терпящее отлагательства. И сглаживать углы тут преступно. Вы, конечно, слышали о моем предшественнике?

— Как не слыхать! Он-то, как мне передавали, и был душой и вдохновителем «пьяного стиля».

— Да, это был уникум в своем роде. Таких секретарей ни до него, ни после я не встречал. Трезвым он не сделал ни одного доклада, даже на пленумах райкома. Представляете приезд такого секретаря в колхоз! А каковы были председатели? Впрочем, есть они еще и сегодня. — Секретарь задумался, точно перебирая в памяти уцелевших в районе пьяниц — председателей колхозов.

— Кое-что сделано, как говорится, по искоренению пьянства. Но многое еще предстоит сделать.

Леонтьев прищурился, потом снова заговорил:

— Престольные праздники в колхозе в разгар страды. Колхоз объединяет два села — Старую Медведку и Новую. В Старой «престол» в воскресенье, в Новой — во вторник. Села в трех километрах одно от другого. И вот решили: «Колхоз слился — слить и «престолы»: гулять без роздыху, сначала ваш, потом наш…» Скупили всю водку в обеих лавках сельпо, наварили браги и загуляли. Урожай, хотя и прихваченный засухой, бросили на неделю: «Праздничное винцо не пшеничка, упустишь — прольешь, не подберешь». Комбайнер-коммунист сообщил в райком: «Хлеб осыпается, техника стоит, механизаторы пьянствуют. Из пяти комбайнов работает один; но и ему вовремя не подвозят ни горючего, ни воды…»

Председатель сельсовета пытался сколотить актив на борьбу с пьянкой, но не сумел и, махнув рукой, напился сам. «С горя: каково одному трезвому среди пьяных?» — объяснял он потом. С гулебщиками мы встретились еще на окраине Старой Медведки. Стоял погожий, знойный день. Машина поднялась на изволок. Внизу, в долине, расплеснулись два села. Окраину ближнего застелила густая пелена. Сначала думал — пожар. Разглядел — пыль. От тракторов. На окраине села загадочная картина прояснилась: оказывается, пьяные трактористы устроили гонки на тракторах. Приз — четвертная бутыль водки. «Бежали» три машины: два «натика» и «ДТ-54». Сразу же со старта, с гребня увала, вырвался вперед «ДТ-54», управляемый бывшим фронтовиком. Отставшие в пыли сбились с курса. Один из «натиков» попал на кладбище и, ломая кресты и ограды, несся напропалую. Второй тракторист в спортивном пылу налетел на стоящую на отлете избу, протаранил саманные сени, попортив машину, и только чудом уцелел сам. Я спросил первого же попавшегося колхозника: «А кто же хлеб за вас убирать будет?» Тот, ломаясь, ответил: «Заслужил солдат отдых или не заслужил?»

Леонтьев неожиданно оборвал рассказ и, помолчав, продолжал уже другим тоном:

— Вы спрашиваете, когда и как начали борьбу? Избрали меня в райком, и в ближайший же партактив вижу: кое-кто явился вполпьяна, а некоторые и того хуже. Дисциплины никакой. Не слушают, разговаривают, ходят. После перерыва немногим больше половины осталось. Вижу в окно — прут в закусочную. И начал я, что называется, без стеснения в адрес и убравшихся и присутствующих: «Так мы, говорю, будем поднимать самый отсталый в крае район? Так выполнять решения сентябрьского Пленума?» Говорю, а все во мне, как бывало в атаке, зашлось. Что называется, земли под собой не чую. И все напрямки выложил. Почему пьют такие-то председатели колхозов? На какие черепки? Взятки. Да, да, брали взятки. Гуся или поросенка, как в гоголевские времена, не принесут, знают, что за это в морду могут плюнуть, а на водку и на закуску кто-нибудь позвал — пожалуйста! Пол-литра председателю выпоил, а потом — лошадь огород вспахать, дров, сена привезти… Как это назвать иначе, если не взяткой! И кто обычно такие взятки подсовывает? Те, кто не работает в колхозе, у кого трудодней нет… И выходит, дающий взятку неколхозник живет лучше честного колхозника. Понимаете, куда клонится?

Вот с того партактива и началось создание нашего общества трезвости. Не было заседания, чтобы не били на конкретных примерах пьянчуг-взяточников. Одного члена райкома за пьянство из партии исключили. Вышибли из партии пьяницу-ворюгу председателя райпотребсоюза. Вижу, трезвыми стали являться и на актив и на работу, слышу, закоренелые пьянчужки заговорили: «Правильно жмет секретарь. Пить можно, да только чтоб в меру». Я снова: «Вредная теория! Пьяница никогда не проведет границы между «мерой» и «чрезмерой».