Три повести

— Как видишь, — ответил Мамед.

— А кто это удрал туда? — Даур кивнул в сторону гор.

— Аслан.

— Очень жалко, — сказал Даур. — Ну, а ты?

— А я в твоей власти, — проговорил Мамед, — но не забывай, я — твой гость.

— Это на вас похоже! — гневно произнес Даур. — Сначала вы жалите, как змеи, а потом взываете к нашему гостеприимству. Но знайте: не будет отныне гостеприимства для черных гостей!..

Дауру хочется спросить, зачем Мамед и его кровавые собратья пришли из-за моря, неся страдания и муки абхазскому народу? «Доколе, — хочет он бросить в лицо врагу, — доколе будете топтать вы нашу землю, доколе будете похищать наших детей, наших сестер и братьев, наше добро?..»

Однако к чему разговор? Все настолько ясно, что слова кажутся лишними. Да и вряд ли поймет их этот молодой хищник!.. Нет, право, не стоит труда…

— Могу лишь сказать одно, — говорит хрипло Даур, — спасибо за урок!

Он не дает врагу и рта раскрыть: сухой, короткий выстрел, точно палкой ударили о палку, — и Мамед летит в пропасть…

Даур осматривается: ни души вокруг. Он садится на коня и едет обратно, той же самой тропой. Он едет медленно, едет ельником, едет поляной к своему городу.

Вот под ним уже и Сухум и широкий морской простор. Даур глядит на море и сквозь мутноватые оранжевые круги в глазах видит яркую голубизну и три пятна на ней, — три черных пятна на ясной голубизне. «Янычары», — безошибочно определяет Даур. Так вот для кого горели костры!

Да, то были турецкие корабли: они спешили на помощь своим…

И Даур с щемящей мукой подумал о городе, о новых жертвах и новых ранах на теле родной истерзанной земли… О, если бы он мог преградить дорогу этим черным гостям, испепелить их своим дыханием, горячим, как огонь в горне!..

Но вот что поразительно: корабли вдруг поворачивают влево, все влево и влево, потом плывут назад… Что это? Кого они так испугались?..

Недолго пришлось гадать молодому человеку. С севера, из-за Сухумского мыса, показался еще один корабль. Мощно вздувались белые паруса и несли его легко, как на крыльях. Корабль бесстрашно срезал путь непрошенным гостям. То шел «Гавриил», и русский вымпел развевался на его мачте…

Бывают минуты, друзья мои, когда мужчине разрешается плакать. Даур плакал, и чем больше он плакал, тем раздольнее, тем глубже охватывала его радость — самое красивое, непревзойденное человеческое чувство.

Первые лучи солнца уже коснулись моря и города. И все, до чего касались они, играло тысячами огней — живых, искристых, прекрасных. А когда солнце осветило Даура, он казался живым знаменем, окровавленным, но победно вознесенным в высокую синеву, знаменем борьбы, которая продолжалась.

1950

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.