Три повести

Говорливая речка встретила Вовку шепотом камышей. Паренек хлебнул под кустом холодной воды и взобрался на пригорок. Отсюда был виден как на ладони военный лагерь. Он и в самом деле напоминал цыганский табор. По степи разбросаны шатры-палатки, а между ними — маленькие фигуры. Под брезентом, точно быки на привязи, застыли крытые грузовики. И еще какие-то машины под брезентом, с длинными хоботами… Наверное, пушки или танки. Дымят огни. Ревут моторы. Грохочет полигон, гудит…

И Вовка, разжигаемый любопытством, бросается напрямик, но путь ему преграждает частокол. Конечно, можно было бы пролезть сквозь проволочные заграждения, да как-то неудобно: серьезные намерения — и вдруг лезть по-воровски, как будто в сад за яблоками.

Вовка пошел вдоль невысокого забора, с любопытством разглядывая самоходки.

— Стой. Кто идет? — остановил пастуха часовой, который стоял у ворот.

Солдат был худой и щупленький, гимнастерка собрана у пояса гармошкой, за плечом — карабин. Насмешливо оглядел он Вовку с ног до головы: босые, позеленевшие от травы ноги, мятые штаны, ситцевая рубашка, смуглое, худощавое личико, карие глаза. На лице у мальчугана — растерянность.

— Не дрейфь, браток, — улыбнувшись, подбодрил солдат. — Здесь все свои.

— Это я, дядя, Вовка… — хрипловатым басом представился козопас и тут же добавил: — Мне бы к самому старшему начальнику…

— К самому старшему? К коменданту, значит? Иди по дорожке прямо; слева за бензобаками — вон там, видишь? — фанерный домик… А для чего тебе комендант? — поинтересовался часовой.

— По хозяйственному делу, — объяснил Вовка. — Я пойду?

— Ну иди! — сказал солдат и приложил руку к пилотке.

Вовка шел осторожно, как по кочкам, подтягивая на ходу штаны, чтобы они не очень-то шуршали. Возле первой палатки, на автомобильных скатах, сидели двое. Наверное, танкисты, потому что на них были засаленные комбинезоны и черные шлемы. Пахло машинным маслом. Танкисты перетирали паклей какие-то блестящие втулки. Но сейчас их заинтересовал мальчуган. Не сговариваясь, они отложили работу и снизу вверх уставились на Вовку.

— Откуда будешь, орел?

Вовка вежливо поздоровался, даже фуражечку для приличия снял, путано рассказывая, кто он и откуда.

— У вас здесь много всякого… — Вовка обвел глазами технику. — Вроде к бою готовитесь… А трактора случайно не будет?

— Трактора? — прищурился курносый танкист, сдерживая улыбку. — Вот они, наши тракторы. «КВ» — слыхал о таких?

— «КВ», — прочитал мальчуган буквы на борту приземистого танка с круглой башней, который стоял на деревянных колодках.

— «Клим Ворошилов». Гроза. Стену начисто сносит.

— Не-е… Нам такие не нужны. Нам чтоб землю пахали… Бабы наши выходят в поле, возятся, возятся лопатами, а земля как камень.

Танкисты закурили, и голубой дымок, как печаль, окутал их суровые, задумчивые лица.

— Это еще надо подумать, кому тяжелее: мужчинам на войне или женщинам в тылу.

Курносый танкист с глубоким шрамом на лице, погасив каблуком окурок, быстро вскочил.

— Знаешь, Николай, — обратился он к своему другу, — пойду к майору. Пусть дает машину, на которой «букварей» стажируем. Чего напрасно гонять ее по степи?..

— Валяй, тезка. Я бы с тобой пошел, если бы не дежурство.

Вовка остался с одним Николаем, а второй, курносый, глухо застучал сапогами, направляясь к фанерному домику. Через минуту он уже птицей выскочил оттуда и, на ходу застегивая шлем, веселый и взволнованный, окликнул Вовку:

Давай за мной!

Вы когда-нибудь ездили, друзья, в боевом танке? В настоящем знаменитом «Т-34»! Вы знаете, как вздрагивает его могучее тридцатипятитонное тело, как гремит горячая сталь, как несется он по степи и земля ошалело бросается ему под гусеницы? Вы знаете, что человек в такие мгновения чувствует себя нацеленным снарядом, способным пробить, проломить любую преграду?

Если вы не ездили на танках, то представьте себе, что творится в душе двенадцатилетнего парня.

Танкист легко вскочил на борт, быстро открыл люк и, согнувшись, так сильно дернул Вовку за руку, что тот только мелькнул в воздухе. «Залазь!» — и втащил его в темный глубокий колодец. От запахов бензина, горелых масел, раскаленного железа у Вовки защекотало в горле. Он нащупал круглую твердую подставку, сел на нее, как на иголки. «За что тут держаться?» — пошарил рукой. Водитель-механик нырнул куда-то вперед, наверное к рычагам управления. Машина стояла неподвижно. И вдруг заревела, как раненый зверь, и, обдавая густым дымом, отбросила Вовку назад. «Прощай, жизнь!» — закатил мальчишка глаза. А его трясло и подбрасывало, а над ним, и под ним, и вокруг него что-то трещало, гремело, скрежетало.

Вовка поджал живот, затаил дыхание, как будто боялся, что его растрясет.

Водитель быстро повернул голову к парнишке:

— Ну как? Здорово? — и весело сверкнул зубами.

— Красота! Даже не страшно! — соврал парнишка и гордо выставил онемевшую грудь.