Три повести

Его трясло и качало, но он уцепился руками в сиденье и нашел в себе силы открыть глаза. Бегло осмотрелся вокруг. Перед ним дрожала узкая светлая полоска. «Смотри, щель! Наверное, для того, чтобы наблюдать за дорогой». Вовка припал к ней носом (оттуда потянуло свежим воздухом) и забыл о себе, о своих страхах. Он изумлялся, глядя, как все кружилось и мелькало впереди. Вот проскочили мимо крытые грузовики, рванулись на танк ворота, отскочил часовой, и они вылетели за лагерь, и поплыла назад зеленая равнина. Совсем обезумевший танк рычал, давил гусеницами бугры и бугорочки и, подминая под себя кусты, с разгона перескакивал окопы.

— Здорово! — восхищался Вовка, и радость переполняла его гордое мальчишеское сердце. — Сейчас бы на фронт. И сразу в бой!

Три танкиста, три веселых дру-га —
Экипаж машины бое-вой! —

громко запел он.

Полный вперед! Пусть летит земля невесть куда. А Вовка будет смотреть, что творится внутри танка. Если приглядеться, здесь не так уж и темно. Вон и перед водителем узенькая щель, совсем как между досками в заборе. Мелькают тени. А руки водителя крепко сжимают рычаги. И весь он словно прирос к сиденью — покачивается вместе с танком. На мгновение танкист отрывает руку от рычага, торопливо шарит по ящику, что-то задел, и оно упало под ноги. («Эх-эх! — напрягся весь Вовка. — Хлеб. Буханка».) Танкист небрежно положил хлеб на место. Достал папиросу и закурил.

— Ну а тебя чем угостить?

— Если вы так добры, то дайте… хле… хлеба. Хоть ломтик. И вкус, ей-богу, забыл.

— Чудак! Чего же ты молчишь? Держи! — И буханка шлепнулась прямо на Вовкины колени.

От мотора тянуло жаром, как от духовки; грохот не утихал, но ухо уже немного привыкло к нему. Разморенный, обмякший, успокоив первый голод, Вовка неторопливо пощипывал хлебную корочку, чувствуя на языке душистые крошки. Ему казалось, что он сидит на печке, а мать достает румяные булочки, испеченные на капустном листе, и в хате кружится сладкий запах теплого хлеба.

«Куда? Ехать куда?» — не голосом, а скорее взглядом спросил танкист.

— Прямо. Видите людей на поле? — сказал Вовка и снова прилип к щели.

Вороньей стаей летело под гусеницу вскопанное поле, женщины бросились врассыпную. Танк заглох, хотя у него внутри все еще бурлило. Мальчуган, как суслик, выглянул из люка:

— Мама, не бойся! Это я, Вовка. — И он выпрыгнул из танка на мятую пашню. Земля под ним еще качалась, расходилась кругами, убегая неизвестно куда.

Он, конечно, упал бы, если бы его кто-то не поддержал и, прижав к себе, шершавыми руками не обхватил бы за шею. «Мама!» — сразу догадался Вовка. Мальчишка протянул ей буханку:

— Ешь, это тебе.

— Спасибо, сынок. Спрячь. Сгодится на ужин тебе и Ольге.

Так они и стояли; прижавшись друг к другу, а женщины тем временем собрались и, как сороки, застрекотали вокруг танкиста.

— Ох и напугали, дяденька, дай вам бог здоровья!

Танкист улыбался, о чем-то расспрашивая повеселевших колхозниц и не без гордости показывая пальцем на мощный «Т-34», который блестел в ярких лучах солнца; срезанная башня и сплюснутый лоб придавали машине хищный вид. Длинный ствол пушки, будто разыскивая себе добычу, грозно смотрел в степь.

— Оксана! — позвала одна из женщин, без умолку щебетавшая с танкистом. — Знаешь, какого спасителя привел твой сынок? Степь пахать будем. Слышишь? Па-ха-ть!

— Танком?!

— А чего ж? — ответил танкист, пуская кольцами дым; чувствуя на себе любопытные взгляды женщин, он покраснел, как мальчишка. — Это же трактор, только в броне. Давайте плуги и сейчас же начнем.

— Вон Яшка скачет. Пошли его в кузницу, Оксана.

По дороге на Трофейной скакал Яшка Деркач. Отцепил он борону, бросил ее среди поля и понесся напрямик к танку. Где ж это видно, чтобы Яшка упустил такое необыкновенное зрелище?! Не жалел Деркач гнедую, бил ее пятками по животу, летел со свистом, широко раскинув руки. Из села неслись наперегонки ребята, бежал расстегнутый дед Аврам, за ним ковыляла тетка Анисья.

— Здравствуйте! — крикнул Яшка, и лошадь сама встала как вкопанная, раздувая взмыленные бока.

Но не посчастливилось Яшке ни поздороваться с танкистом за руку, ни словом обмолвиться: приказала Трояниха срочно ехать в кузницу, лошадь отдать Яценко, чтобы тот скорее тащил сюда два плуга, которые он уже отремонтировал. Обидно стало Яшке, только не подал он виду: быстро приложил руку к пилотке:

— Слушаюсь! — повернул коня и помчал назад.

Бригадирша подошла к танкисту, вытерла потный лоб и устало прищурила погасшие карие глаза.

— Пока дело наладится, — обратилась она к гостю, — расскажите, что там на фронте… Простите, как звать-то вас?

— Николенька, — хихикнула какая-то девушка из-за спины танкиста.

Бывалый солдат еще сильнее покраснел, синим шнурком вздулся рубец на переносице.