Три повести

И ещё меня бесит, что она очень изменилась за лето, а я совсем нет. Светка вообще как-то очень неожиданно стала резко выглядеть, как девушка. Причём девушка привлекательная и которой прекрасно известно об этом. Она стала носить мини и короткую стрижку и это ей очень идёт.

А ещё у Светки откуда-то вдруг взялись длинные, красивые ноги, женственная фигура, модные шмотки, ну и прочее. Но дело даже не во внешности, человек ведь имеет право выглядеть хорошо. Никто не виноват, что не у всех это получается. Но Светка изменилась и внутренне. Началось с того, что она стала требовать, чтобы её называли Ланой, потому что Света – это отстой. Представляете? Но это ещё что, у неё и тон появился такой, знаете, покровительственный что ли. Она говорит со мной, как будто мы с ней находимся на разных этапах эволюционного развития. И она, разумеется, стоит на гораздо более высокой ступени, чем я.

Нет, Светка (вот спецом не стану именовать её этой приторной Ланой!), конечно, прямо этого не показывает, но мне и не нужно, я и без этого всё вижу. Например, как она поджимает насмешливо губы, когда я спрашиваю, что такое лонгслив или зеваю в ответ на её бесконечный рассказ о том, какой фурор она произвела в Волгограде, когда гостила целый месяц у своего отца в его новой семье.

Да, и вот так бывает, между прочим. Светкины родители развелись, но сохранили нормальные отношения, несмотря на то, что мать её вышла снова замуж, а отец женился. И в обеих семьях появились дети. У матери и отчима – сын, а у отца со второй женой – ещё одна дочка. Теперь у Ланы-Светланы целая куча новых родственников, а кроме того единокровные и сводные братья и сёстры. Откровенно говоря, я особенно не вникала, кто там кому и кем приходится. По-моему, они и сами не очень хорошо в этом пока разобрались. Светка точно, хотя и строит из себя крутую фифу.

Похоже на то, что ей скучно с нами, тремя стрёмными лузерами. Вполне возможно, что она нас даже стесняется и именно поэтому стала так редко к нам присоединяться. А если и делает это, то ещё неизвестно по какой причине. Очень может быть, что просто по привычке, как-никак мы с ней и Олегом выросли в соседних дворах. Это, как говорится, во-первых.

Во-вторых, что ни говори, а Юрка восьмиклассник, его многие знают, а после той знаменитой драки, он как будто бы и не такой уж и лузер. Ну и в-третьих, Светочка тусуется с нами только, когда у неё отсутствует лучшая альтернатива.

Общаться с ней стало ужасно тяжело. Вот честно. Все разговоры сводятся к шмоткам, то есть нормальному прикиду, который она обсуждает, не поверите, – даже с пацанами! Ну конечно, я же не в теме, со мной и говорить не о чем. А ещё она всё время интересуется, кто с кем дружит, кто у кого в контакте, кто кому нравится, кто классный, а кто нет, причём исключительно внешне, конечно, – другие сферы человеческой личности её не интересуют. Ну и так дальше, обычный такой нимфеточный набор. Скукотища.

А Юрка как будто этого и не замечает. Он, кажется, всерьёз увлёкся дискуссией о преимуществе европейского образования над российским, хотя изначально милый Светик всего-навсего произнесла, что ни за что не останется здесь после окончания школы.

Про Светку, кстати, всё сразу можно понять, стоит хоть раз услышать, как она произносит это «здесь». Типа это такое тухлое место, которое ещё кое-как разве что может сойти для нас, но для неё, конечно, ни в коем случае.

Я демонстративно зеваю, чтобы дать понять этим олухам, как отстойно мы проводим время и какая всё-таки Светка зануда, хоть Ланой назовись она, хоть нет. Эта перелицованная с Шекспира шутка, представляется мне довольно удачной, и я фыркаю от удовольствия, так что Светка мельком взглядывает на меня, как на пустое место и тут же отворачивается… Я продолжаю веселиться, воображая вытянутые лица моих приятелей, если они поймут, что я вот так вот запросто цитирую Шекспира. Да, Светочка, это тебе, не собственную тысячную фотку запостить в сети!

Потом до меня доходит, что никому здесь ни до меня, ни до Шекспира дела никакого нет и вообще, по большому счёту, мы все сами по себе, хотя и собираемся чуть ли не каждый вечер в моём дворе за большим, деревянным столом, чудом сохранившимся с незапамятных времён.

Мне кажется, что я в данную минуту одинока точно так же, как если бы вообще никуда не выходила, а оставалась бы в своей комнате. Или даже запертой в каком-нибудь бункере. Там, возможно, было бы даже легче, так как все мои мысли и чувства были бы направлены на поиск того, как выбраться. Если бы, конечно, я вообще захотела выбираться. Мне было бы не до размышлений об одиночестве вообще и моём, в частности.

А здесь вроде бы и люди, и общение, а я чувствую себя так, будто я совсем-совсем одна. От этих мыслей, настроение у меня резко ползёт вниз. У меня вообще так часто бывает. Вот такие перепады. Только что веселилась и вдруг, бац, всё меняется неуловимо и вот я уже погрузилась в какую-то чёрную меланхолию из которой не видно выхода.