Три повести о Бочелене и Корбале Броче

Эмансипор наморщил лоб. Он не помнил, чтобы об этом рассказывал. Должно быть, рассказал. Кряга приметил сынишек - природная заботливость, счел Эмансипор. Кряга просто милый, заботливый человек. - Она хорошо поживает, - сказал он и вышел из-за стола, поворачиваясь к двери. - Спасибо что спросил.

- Без проблем, Манси. Рад слышать.

- И я, - вставил Тускляк. - Свидимся, Манси.

Сержант Гульд пробирался по Кукольной улице - семьдесят семь неровных шагов по мучительно узкому, драпированному тенями проходу. По плечам стучали, бесконечно звякая и шурша, сотни кукол из дерева, кости, тряпок и перьев. Каждая была подвешена к крыше очередной лавки - за шею, на волосатых веревочках из водорослей. Глаза - ракушки, бусины или капли краски - как бы провожали его, словно все зловещие куклы и марионетки были одержимы демонами. По крайней мере, знал Гульд, некоторые были. Кукольная улица не числилась среди главных объектов его забот. Если за ним и следили глаза человеческие, их не было видно в сумраке холодных магазинчиков.

По велению судеб закуток Миллы Чернпуги находился в самом дальнем тупике. Он прислонился к стене склада; над грубой мостовой висел, покачиваясь на канате, ряд сшитых из кожи жутковатых и неряшливых кукол. Безобразные лица скалились под прядями сальных волос, блестели ониксовые глазки. Подойдя ближе, Гульд прищурился. Не обычная кожа, нет, скорее свиная, плохо выдубленная и стянутая морщинистыми швами.

Невозможно и представить, какой же люд готов покупать такие штуки.

Глубокий мелодичный голос пропел из-под навеса: - Купите куколку для юных клещей? Каждому ребенку нужно познать ужас, и разве мои милашки не ужасны?

Гульд развел рукой куклы на этом миниатюрном подобии виселицы. - А где старуха? - требовательно спросил он.

Темное, необычайно привлекательное лицо улыбнулось из-под покрывала, голова склонилась к плечу. Удивительные синие глаза смотрели с любопытством. - Старуха, солдат?

- Та, которая, как мне сказали, владеет лавкой. Та, что торгует этими куклами и не менее гадкими... вещами. Та, которую видели на месте каждого ночного убийства. Милла Чернпуга.

Смех женщины был грудным. - Я и есть Милла Чернпуга. Возможно, вы говорите о моей сестре, Мерзе. Она носит товар на рынок.

- Твоя сестра? Эта карга? За дурака меня приняла?

Женщина начала набивать кальян. Двигающиеся во тьме тонкие руки заставили Гульда подумать о морских змеях. - Различные стили жизни, - промурлыкала она. - Увы. Мерза не ест ни рыбы, ни мяса. Только овощи. И травы. Не пьет алкоголя. Не курит дурханга или моего любимого ржавого листа. Девственница, ранняя пташка, спать ложится с закатом. Бегает по скалам до ущелья Крайняя Жалость и обратно при любой погоде. Всего на год меня старше. Тридцать шесть.

Повалил дым, клубами заполняя лачугу. - Я же, - продолжала Милла, - воплощаю все виды порока, вызывая отвращение сестрицы. Но, дорогой, вы же здесь не прицениваться к... товару.

Гульду надо было подумать. Но штука в том, чтобы не отвлечься! - Я хочу знать причину интереса Мерзы к убийствам. Где она?

- Наверное, у пристаней, держит речи перед матросами.

- О чем?

- В защиту здорового образа жизни. Мерза им сообщит...

- Постой. Не она ли та женщина, что каждую неделю подает петиции королю?

- Она самая. Сестрица была бы рада увидеть Скорбный Молль бастионом чистого и праведного поведения. Разумеется, все отклонения будут караться смертью. Мой ржавый лист пропитан эссенцией мяты. Не желаете?

- Нет. "Не сейчас", добавил он мысленно, "но потом - может быть. Да, потом...". - Нет, я сказал!

Синие глаза расширились. - Я настаивала?

- Простите. Нет, не настаивали.

- Сестра, вероятно, присутствует на местах убийств ради поиска новообращенных. Кормится страхом, можете представить?

- Почему же она вас терпит? Настолько, чтобы продавать ваши куклы на рынке?

Милла засмеялась. - Вам лучше любого другого знать, что королевские пики редко остаются без... украшений. Скорбный Молль производит преступников быстрее, чем крыс, быстрее даже, чем король может их вешать.

Гульд глянул на кукол перед носом. - Значит, кожа не свиная?

Мила затянулась из мундштука и ответила: - Кожа преступников. Сестра находит иронию восхитительной.

Внезапная тошнота охватила сержанта. Он потрясенно взирал на женщину.

Она же послала широкую белозубую улыбку, словно зашипевшую в воздухе. И сказала: - Почти все покупатели - родственники покойников. Память об ушедших. Можно ли измерить глубины разума людского?

- Возможно, я еще вернусь, - выдавил Гульд, отступая.

- Кто бы мог подумать? - засмеялась она. - Тогда до скорого, сержант.

Гульд вихрем развернулся.

Сморщенное как пергамент лицо Мерзы мрачно улыбалось меж двух висячих кукол. У нее оставалось мало зубов, да и те стали стертыми пеньками. - Она будет твоей смертью! - хрипела карга. - Она яма! Водоворот распущенности! Искусительница. Знающая самые потаенные секреты Молля греховная лгунья - ты не поверишь, куда ее заводят деловые интересы!