Три повести о войне

Мне исполнилось пять лет. Маму назначили на работу свинаркой. Мы переехали жить в свинарник.

Это была длинная постройка в самом конце села. Заканчивался свинарник небольшим помещением – каптёркой. Там стоял большой котел, в котором варили еду свиньям. Каптерка с котлом стала нашим домом. Мама с Лилей слепили в комнате печку – на ней мы все и спали.

Сверху наше жилище закрывала солома. Соломенная крыша была тонкая, и дождь сквозь нее лился внутрь. Оставалось только одно сухое место – под столом. Там прятали еду, если она была. И я там тоже скрывалась. Когда на улице переставало лить, в домике еще долго капало.

Вместе с нами и свиньями в свинарнике жило очень много крыс.

– Жалко, что крыс нельзя есть, – сказала Лиля, – а то мы бы стали самыми большими богачами в деревне!

– Крысиный суп! – сморщилась Мина.

– Крыса, тушенная в горшочке с зеленью! – добавила Лиля.

– Крысиный компот! – я тоже не осталась в стороне.

– Конфеты из крысиных хвостиков! – Лиля расхохоталась. А я даже и не знала, что такое конфеты.

Вскоре с нами поселились еще курица и петух. Их отдали маме за какую-то работу. Курица сидела в гнезде. Ночью, чтобы крысы не своровали яйца, мы подвешивали гнездо к потолку. Курица не боялась высоты.

А петух крыс не боялся. Это его все боялись. Петух набрасывался на любого, кто проходил мимо. Но все от него могли отмахнуться, и только меня он совсем не слушался.

– Он у нас порядок держит лучше всякой собаки, – говорила бабушка.

Чтобы войти в комнатку, мне нужно было пройти мимо петуха, а он распушал перья у головы, словно лев гриву, бросался мне на макушку и начинал колотить крыльями. Я громко кричала, обзывая петуха разными словами, которые узнала на улице от мальчишек и взрослых. И все сразу слышали, что я пришла домой или ухожу из дома. После петуха меня ругала бабушка за грубые слова. Тогда я стала придумывать свои ругательства. Особенно обидными мне казались «ощипанный зад» и «крысиная закуска».

Сначала я думала, что петуху станет стыдно и он прекратит меня бить. Но когда нас с Миной местный мальчишка Чумичов обозвал фашистками, то Мина бросилась драться, как наш петух. Обзывательства про «ощипанный зад» и «крысиную закуску» мне тогда тоже пригодились.

Бог меня наказал

Мамины деревянные шлепанцы – шлеры, в которых она приехала, – сгнили, и она выменяла зеленого льва у Чумичовых на валенки. Мы остались без волшебного льва.

– Они не знают, что он волшебный. Не проболтайся! Я после войны выкуплю его обратно, – предупредила меня Мина.

Лиле тоже нужна была обувь, и она после работы бегала к эвакуированным из Эстонии, носила им воду. Через месяц они обещали дать ей за это ботинки.

А мы с Миной зимой почти не выходили на улицу. Шуб или тулупов у нас не было, только заплатанные пальтишки, из которых мы выросли. И у мамы зимней одежды не было. На родине, в Ростовской области, было много снега, но зимы были теплые, и мама ходила на улицу просто в толстой шали. Свою шаль в Сибири она сменяла на фуфайку. Теперь у нас не осталось ничего довоенного, кроме больших ножниц и одеяла.

Работа зимой у нас была такая. Лиля рубила топором мерзлое сено, которое привозили для свиней. Потом его варили в котле. А к сену добавляли разные отходы. Но сначала бабушка вываливала их на стол, и мы искали среди полыни и овсюга зерна пшеницы. Утром бабушка пожарит пшеницу или сварит кашу из неё уже не для свиней, а для нас. Из полыни бабушка тоже могла сделать пышки. Но они были такие горькие, что есть их было невозможно. Мама выносила пышки на мороз, втыкала в сугроб, чтобы мороз вытянул горечь. Но это плохо помогало. И мы ели их горькие, потому что голод был еще горше.

Сидеть всю зиму в каптерке было грустно. Только когда мама возвращалась из свинарника, мы могли надеть ее валенки и сбегать на пять минут на снег. Из-за этих валенок меня первый раз в жизни наказал Бог. А ведь бабушка и раньше предупреждала меня, что Бог все, все видит. И если кто-то ведет себя плохо: убивает, ворует, не слушается старших, – он их наказывает. Я не очень верила. Ведь мы с Миной иногда делали то, что нельзя. Например, ходили купаться на колдобины. Это ямы в ручье. Мне там было по грудь, и я там научилась плавать. Или воровали казеин. Но Бог, наверное, смотрел в другую сторону или был занят фашистами. Фашисты побеждали, они уже почти пришли к Москве и Ленинграду. В Берёзовку очень часто приходили похоронки. Пришла похоронка и Дедовым. Получается, что Бог был на стороне фашистов. Бабушка Надя слегла – наверное, решила поскорей умереть, чтобы встретиться с сыном. А дедушка Ваня перестал играть на своей гармошке.