Три позы Казановы

И вот среди арестованных бандитов Антонина Сергеевна, опешив, узнала своего Ершова. Да, это был он, весь в наколках, измождённый «ходками», но ещё сохранивший романтическую хамоватость, так волновавшую её в девичестве. Бандит тоже узнал одноклассницу. Сначала Афросимова хотела отказаться от дела по личным мотивам, но потом всё-таки решила сама во всём разобраться и даже помочь Ершову, если тот попал в банду случайно. Но выяснилось, что он не только организатор и вдохновитель ОПГ, но к тому же чудовище, кровавый палач, с садистским упоением резавший горло своим жертвам. И Железная Тоня потребовала приговорить его к высшей мере. Остальные получили большие сроки. Когда после оглашения приговора душегуба выводили, он с памятливой улыбкой посмотрел на неумолимую одноклассницу. Но у нас мораторий на смертную казнь, и его отправили в «Белый лебедь». А это ещё страшнее. Однако беда в том, что на этом приговоре закончилось небогатое личное счастье Афросимовой. Душегуб Ершов навсегда исчез из её горячих фантазий. Оставался знаменитый актёр, игравший настоящих мужчин, но и он не задержался в женских грёзах старшего прокурора.

Дело было так: жена этого актёра, известная оперная дива, застукала мужа в постели со смазливым молоденьким осветителем, устроила грандиозный скандал и бракоразводный процесс, отсудив замок в Нормандии и коллекцию византийских икон. В ответ актёр через средства массовой информации проклял женщин как вид, уехал в Америку и обвенчался там со своим юным другом. Таинство совершил чернокожий епископ, открыто сожительствовавший с мальчиками из церковного хора. Однако это безобразие стало известно в Ватикане, папа римский рассвирепел, и разгорелся новый страшный скандал, так как чёрный епископ оказался не только педофилом, но и главой тайной секты, куда вступил актёр вместе со своим любовником. На основании какого-то апокрифа, найденного одновременно с Евангелием от Иуды, сектанты учили, что Христос якобы сожительствовал с миловидным апостолом Иоанном и таким образом, ещё на заре христианства, самолично освятил содомию. Ватикан нечестивца отлучил, но тот основал собственную церковь, объявив себя «Гомо-папой». Разумеется, после всего этого у Антонины, женщины во всех отношениях канонической, знаменитый актёр стал вызывать омерзение. В общем, поймите меня правильно, она оказалась в супружеской постели одна, без всякой мужской помощи и поддержки…

Меж тем Павлик и Вика подросли, заканчивали спецшколу с углублённым изучением иностранных языков и географии. Супружеская жизнь Афросимовой текла, как оросительный канал с ровными бетонными откосами, – ни тебе шуршащих камышей, ни серебристых ив, склонившихся к воде, никаких затонов с кувшинками, напоминающими яичные желтки на зелёных сковородах…

А потом наехал капитализм. Никита, позвав в компаньоны друга-однокурсника, за хорошую взятку (продали ордена полковника Афросимова) приватизировал районную стоматологическую поликлинику и весь ушёл в свой зубосверлильный бизнес. Он совсем отдалился от жены, чему в немалой мере способствовали медсёстры, которые, как известно, никогда ни в чём не отказывают главному врачу, напоминая в этом смысле чёрных островитянок, готовых со священным трепетом любить всех белых мужчин, приплывших на огромной пироге с дымной трубой…

А Железная Тоня, красивая, вполне ещё молодая и, в сущности, одинокая женщина, упорно, ежедневно погружалась в пучину людских трагедий, копалась в человеческих отбросах, боролась за торжество закона и неотвратимость наказания. Она неутомимо изобличала, сверяла улики с алиби, осматривала вещдоки, устраивала очные ставки, выезжала на место преступления, выписывала ордера на аресты и обыски, допрашивала подозреваемых и свидетелей, а ночами писала обвинительные заключения, точные, строгие и совершенные, как сонеты Петрарки. Думаете, легко ей приходилось? Это в Империи Зла всё было просто: украл – сел, убил – умер. А в Стране победившего Добра, после девяносто первого, наказывать зло становилось всё труднее. Во время очередного процесса Тоня своей железной логикой буквально размазывала по стене продажного адвоката с его жалкими аргументами, а судья, пряча глаза, освобождал кровавого рэкетира-рецидивиста, гнобившего пол-Москвы, прямо в зале суда или, если уж совсем деться некуда, давал ему восемь лет условно. А ещё появились присяжные заседатели, которые в гуманистическом помрачении могли оправдать даже людоеда-извращенца, если в детстве жестокие родители нанесли ему психическую травму, накормив холодцом из ручного поросёнка Яши.

В эти окаянные годы на строгое лицо Афросимовой легла тень жёсткого недоумения, переходящего в отчаяние. Ещё год-два – и тень эта до неузнаваемости исказила бы Тоню, превратив её в уродливый обломок государственной машины возмездия. И вдруг Железная Тоня влюбилась! Влюбилась так, как могут влюбляться лишь неприступные, самоохлаждающиеся женщины, которые посвятили себя профессии и семье. Влюбилась страшно, бесповоротно, судь-бо-лом-но!

3. Фил Бест