Три позы Казановы

Остальным же членам тимуровской команды, несмотря на небывалую трудовую и ратную доблесть, не удалось так близко подобраться к злодею. И всё-таки клятва была исполнена. Сделал это сам Тимур. Вместе с Женей он поступил в медицинский институт, сознательно выбрав специальность кардиолога, позволявшую когда-нибудь добраться до стареющего изверга. Со временем Тимур защитил диссертацию, стал медицинским светилом и после долгих ухищрений, через Симку, служившего при Абакумове, устроился в Кремлёвскую больницу и терпеливо ждал своего часа.

И час пробил.

В марте 1953-го Тимура, солидного, лысеющего кандидата медицины, срочно вызвали к заболевшему Сталину на ближнюю дачу в Кунцево. Вождь, укрытый пледом, лежал на кожаном диване. Приказав всем, кроме доктора Гараева, удалиться и не беспокоить его до утра, генералиссимус подозвал к себе мстителя.

– Ну, мой мальчик, – произнёс он с неистребимым грузинским акцентом. – Ты не забыл ещё «Поцелуй чёрного дракона»?

– Что-о? – опешил врач-убийца и отступил, ожидая немедленного ареста. – Вы… вы всё знаете?

– Конечно! С самого начала, – улыбнулся отец народов. – Но я приказал не трогать твою команду. Я сказал Берии: пусть поработают на державу…

– Как… вы… Почему, товарищ Сталин? – пролепетал, забыв про клятву, вождеубийца.

– Ну сам подумай, Тимурчик! Твои предки правили Крымом. Если верить прохиндеям-генетикам, у тебя должно быть наследственное государственное мышление. Как заставить этот ленивый и неблагодарный народ строить социализм и укреплять державу? Как объединить моих разношёрстных врагов и тоже заставить их работать на страну? Я просто измучился. А тут вдруг ты, дорогой, со своей клятвой!

– И вы…

– Ну конечно, мой мальчик! Спасибо! Ты мне очень помог. Мне и Родине!

– Мы старались, Иосиф Виссарионович…

– Знаю.

– Вы – гений! Вы… Я… Никогда! – окончательно растерялся обычно невозмутимый Тимур и даже заплакал.

– Знаю. А теперь, мой мальчик, сделай то, за чем пришёл!

– Что?! Нет! Нет! – замотал головой потомок Гиреев. – Я всё понял. Вас послал России Бог!

– Я тебя прошу! Понимаешь, я болен. Очень болен. Чувствую, в любую минуту может случиться удар. Возможно, меня неправильно лечили. Извини, но я никогда не доверял врачам. Горный чеснок на спирту – вот мой Авиценна! Но, видимо, и он уже бессилен. Не хочу, как Ильич, стать жалким, беспомощным, немым инвалидом. Не хочу, чтобы от моего имени, пока я полужив, натворили глупостей и подлостей. Пусть не закрываются мною, пусть сами отвечают перед Историей…

– Я вас вылечу! – вскричал раскаявшийся мститель.

– Нет, старость неизлечима. Помнишь, как в песне поётся: «Если смерти – то мгновенной…»

– «…если раны – небольшой…» – подхватил Тимур.

– Вот-вот… Давай! Покажи мне «Поцелуй чёрного дракона»! Очень интересно! Я столько слышал о нём. Давай же, сынок!

Вот и всё… А глупые историки до сих пор гадают, что это было: естественная смерть от инсульта или подлое отравление. Нет, это был «Поцелуй чёрного дракона», не оставляющий, как уже известно читателю, на теле никаких следов…

8. «Алиса в Заоргазмье»

Готовую рукопись (кстати, так и названную – «Поцелуй чёрного дракона») Кокотов, которого буквально распирало от творческой гордости, представил в Фонд Сэроса день в день согласно договору. Гранд-дама, прочитав сочинение, никакого мнения не высказала, лишь попросила переделать Олю Александрову из актрисы в балерину, так как вождь (это доподлинно ей известно) больше любил танцующих, нежели лицедействующих женщин. Оставался пустяк: выкупить разрешение на сиквел у родного внука писателя-Егора Гайдара. Но это, заверила сэросиха, дело несложное, ведь Альбатросов вместе с его отцом, сухопутным адмиралом, служил в военном отделе газеты «Правда» и даже качал будущего реформатора на коленке. Одна проблема: Егор Тимурович скуповат и может запросить немалые деньги.

– Ну ничего… Сэрос нам поможет! Кстати, Борис Леонидович лично хочет почитать вашу рукопись! – доверительно сообщила она. – А такое желание появляется у него, поверьте, не часто!

Но до покупки прав дело не дошло. Через несколько дней Кокотова срочно вызвали в фонд. Позвонившая гранд-дама была дистиллированно учтива, и ничто не предвещало надвигающуюся катастрофу. Предчувствие беды появилось у Андрея Львовича, когда у входа его встретил охранник в чёрном и, точно арестанта, повёл в кабинет шефа. Тот оказался совершенно седым апоплексическим стариканом, одетым в джинсы и звёздно-полосатую майку. Завидев автора, он нахмурился, побагровел и резво выскочил из-за обширного стола, украшенного сувенирной статуей Свободы.

– Ты что нам написал, сукин сын?! – заорал Альбатросов и выдал такую замысловатую матюговину, что Андрей Львович опешил: – Ты чему учишь нашу молодёжь?!

– Я?

– Ты! Ты хочешь сказать, что всё хорошее в этой стране – от Сталина?

– Нет, не от Сталина, а, наоборот, от ненависти к нему… – попытался оправдаться автор.

– Какая разница! Ты… ты что, меня разыгрываешь? – далее последовала ещё более развёрнутая нецензурщина. – Щенок!

– Но позвольте…