Три птицы на одной ветке

Зажглось наконец табло: «Пристегнуть ремни!», разумеется, по-английски; танцующей походкой проследовали одна за другой три стюардессы, обнесли газировкой — естественно, «спрайтом» или вроде того, чтоб никто не засох. Эх, жаль, не досталось места у иллюминатора, хотя, пес их знает, может, у иллюминатора еще дороже — уж они своего не упустят, а ведь раньше были все равны, теперь же навыдумывали — «бизнес-класс», «эконом-класс» — мимо проходя, глянула мельком Эльвира — в «бизнесе» сиденья раза в полтора шире и проходы соответственно, однако мест пустых должно быть навалом, не похоже, чтоб там много народу осталось, большинство дурных денег не имеет, а то бы сами самолет купили, но батюшка тут, «бедуин» тоже…

А между тем самолет начал рулежку, он повернулся к зданию аэропорта задом, будто к самой России задом повернулся, отъехал сколько-то, погазовал на взлетной, изготавливаясь к затяжному прыжку в чернеющее небо, изготовился, получил, по-видимому, соответствующую команду, да как заревел, как задрожал всем многотонным туловищем, как помчался все стремительней, все яростней, отбрасывая опостылевший вонючий воздух невидимыми лопатками турбин!..

22.

Уже в четвертый раз улетала Эльвира за рубежи. Из ее поколения мало кто этим похвастает. Казалось бы, грех жаловаться на судьбу — прекрасно обошлась без богатого «спонсора», всего добивалась всегда сама, многое повидала, многое и многих перепробовала, вот только счастья не было ни разу. Хотя тысячу раз оно виделось совсем близко — если и не на расстоянии вытянутой руки, то, самое большее, — один перелет без дозаправки. А вот — не далось. И какого, спрашивается, рожна ему нужно?..

Всякий момент отрыва от земли представлялся ей переломным. Не стал исключением и этот, несмотря на возраст, опыт и возрастающий с каждым годом пессимизм. Сердце рвалось из груди, душа — непонятно откуда, поскольку анатомы и богословы до сих пор не пришли к единому мнению относительно ее местонахождения, а рассудок в такие моменты оказывался слаб для объятия необъятного.

И все же Эльвира изловчилась глянуть в иллюминатор, когда лайнер, разворачиваясь, заложил вираж. А через десять минут, когда самолет набрал высоту, сменил режим и разрешили отстегнуть ремни, иллюминатор стал не нужен, потому что ничего там, кроме звезд, не осталось, и звезды были ничуть не ближе, чем при взгляде с земли…

Стюардессы, надо отдать им должное, никого своим вниманием не обделяли и, пожалуй, даже были несколько назойливы, без конца что-нибудь предлагая и мешая размышлять, но они так мило обращались к Эльвире по-английски, что она с удовольствием отвечала им на йоркширском диалекте.

Эльвире потом уж было неловко притворяться иностранкой, а кроме того, вдруг некстати вспомнилось читанное в школе со сцены: «У советских собственная гордость — на буржуев смотрим свысока», но, ответив один раз по-английски, она, как ей казалось, не оставила себе выбора.

А между тем, как поняла она из обрывков доносившихся случайных фраз, русских в самолете набиралось довольно много.

Так что, если иметь в виду общероссийскую наклонность притворяться коренными обитателями йоркширского графства Великобритании, то, вероятно, большинство следовавших до Сингапура этим рейсом было одной с Эльвирой крови.

И выходит, что не зря бывший «отец народов» так воевал с «низкопоклонством», есть это в нас, и оно наверняка не прибавляет нам очков на международной арене. Вообще, надо признать, — «отец народов» хотя и сволочь порядочная, однако в отличие от славянофилов, будучи инородцем, иллюзиями по поводу того человеческого материала, с которым ему пришлось иметь дело, не страдал…

Конечно, можно было бы и в стесненном самолетном пространстве попытаться завести с кем-нибудь знакомство. Правда, смысла в этом почти не было. Если даже в лайнере имеется пара-тройка транзитников до Перта, то разыскать их среди двухсот с лишним пассажиров — дело совершенно немыслимое.

Познакомилась бы Эльвира с непосредственными соседями — просто время за разговором скоротать, — но возле иллюминатора сидела препротивная, судя по всему, старушонка, возможно, настоящая чистокровная англичанка, которая пару раз недвусмысленно усмехнулась, невольно слыша корявый обмен любезностями между пассажиркой и стюардессами; а слева обитала юная, вызывающей наружности девица с замысловатой татуировкой на плече, которая, едва плюхнувшись в кресло, немедленно достала из сумки какую-то электронную игрушку и отключилась от окружающего мира. Из игрушки доносились звуки игрушечных взрывов, игрушечных автоматных очередей, вопли игрушечно изнасилованных женщин, что-то еще там неопределенно пикало, но надо признать, звуки не были слишком громкими, и девчонка не особо мешала. Хотя, разумеется, временами сильно раздражала самим фактом своего существования.

Что за цаца такая голливудская в одиночку путешествует на Боинге, имея при всем том типично российскую внешность — курносый нос в веснушках и васильковые есенинские глаза?!