Три птицы на одной ветке

А минуло уже пять дней с того момента, как простилась Алевтина Никаноровна с дочерью. По идее, пора бы и позвонить. Давно пора. Но звонка все не было и не было.

Бабушка уж боялась лишний раз в магазин выйти, подъедала старые запасы, а за хлебом попросила соседку сходить, с Билькой — тоже. И было старухе тревожней, чем когда-то в московской гостинице, тревожней, пропорционально квадрату расстояния.

Но звонка все не было и не было, Элька ж не позаботилась уведомить мать о своих мытарствах в шереметьевской пересылке, а может, ей хотелось сразу посредством космической связи доложить об успешном преодолении пространств.

Наконец телефон зазвонил. И бабушка, никогда не бросавшаяся к нему сломя голову, по причине собственного достоинства, взяла трубку не после четвертого, как обычно, звонка, а после второго.

— Але.

— Мама, мамочка, я долетела, все нормально, только в Шереметьеве трое суток просидела!

— Гора с плеч. А как встретили?

— Хорошо встретили, замечательно, а как ты?

— Нормально, — сказала мать подчеркнуто будничным голосом, вполне овладев своими эмоциями, — чего мне сделается. Ну, хватит, теперь письма буду ждать, а на телефон не траться, нечего. Пока.

И Эльвире тоже пришлось положить трубку. Мама была в своем репертуаре — когда дело касалось чужих денег, она являла предельную щепетильность. Зато если бы сама набирала австралийский номер, то про погоду непременно поговорили б…

И пошли письма косяком в старую екатеринбургскую квартиру аж с противоположного конца земли. В обратную сторону они тоже, конечно, пошли, но в количестве существенно меньшем.

Эльвира писала часто, как солдат-новобранец пишет своей оставленной без хозяйского догляда подружке, наивно веря, что сие гомеопатическое средство удержит ее от непоправимых контактов с особями противоположного пола. Алевтина же Никаноровна отвечала на письма дочери предельно кратко и не чаще одного раза в месяц, потому что у нее, как у свято блюдущей себя юной солдатки, был естественный дефицит впечатлений и новостей.

В сущности, после отъезда Эльвиры в бабушкиной жизни убавилось нервозности, а больше не изменилось ничего. Ведь когда их было трое, она все равно была одна. Как и они…

Однако письма старухе получать понравилось. Так вышло в ее многообразной жизни, что никакой переписки она ни с кем никогда не вела и вкуса к этому делу прежде не имела. Если не с первого, то уж со второго письма точно Алевтина Никаноровна с изумлением осознала, что человек, пишущий письма, намного приятней человека, режущего правду-матку в глаза. И не только приятней, но рассудительней, логичней, деликатней, великодушней, тоньше, потому что в каждый момент работы над письмом сознает, насколько хрупки эпистолярные отношения и до какой степени неуязвим адресат, то есть как легко отношения могут быть разрушены, притом не действием даже, а самым примитивным бездействием.

А кроме того, как прекрасна, оказывается, медлительность почты, которая не позволяет выплеснуть на собеседника немедленно весь бурный темперамент и поглядеть, как он «умоется», но неумолимо вынуждает остудить пыл, подобрать наиболее округлые слова, уточнить правописание некоторых посредством словаря.

Да, между прочим, некоторые считают, будто сами правила нашей грамматики разработаны таким образом, что не всякую гадость можно выразить, не вступив с ними в противоречие. То есть победу над ними при желании вырвать, конечно, можно, однако есть риск быть осмеянным за неграмотность, притом не голословно, а с предъявлением документа, и это значит, что полемический заряд не только пропадет впустую, но даже и наоборот, нанесет урон обличающей стороне.

Разумеется, тут речь идет о тех двадцати, ну, пяти процентах российского населения — за население остальной части земного шара по причине недостатка информации распространяться не будем, что по странной своей прихоти еще знают грамоте и не совсем забыли «правила для учащихся», раньше висевшие в каждой советской школе, а теперь — бог весть. Но ведь и эти двадцать, ну, пусть пять процентов еще не скоро подчистую вымрут, а потому их вынуждена учитывать как статистика, так и беллетристика.

И наши героини, таким образом, хотя и в разной степени, но, безусловно, имеют отношение к данному меньшинству.

25.

Дорога из аэропорта в спальный район города Перта заняла всего десять минут. Уже это одно позволило Эльвире сделать вывод, что городишко скорее мал, чем велик, ибо таков, наверное, общемировой закон — чем больше город, тем дальше удалены от него «воздушные ворота».

Сплошь уставленная яркими фонарями дорога, качество зарубежного асфальта — тоже впечатления не произвели. Нормально, так и должно быть.