Три пункта бытия

— Так ведь радио не на слишком высоком уровне, — пояснил Адриан Самсонович. — Разве когда сама Москва. А в остальном мелкотемное, а также малосодержательное. Ну, а когда так, мы с напарником изладили комбинацию. Для вас комбинация, видать, не очень, а другие принимают. Двое соискателей уже являлись. Говорили: диссертабельно. Один от этого определил повышение производительности вахтерского труда на десять про́центов, другой дискутирует, утверждает — пятнадцать и даже будто бы без малого шешнадцать про́центов. После на какое-то время отступились от исследования — у обоих семейные дела, детки в вуз поступают...

Дроздов попрощался с Адрианом Самсоновичем за руку — рука у вахтера была очень горячая — и пошел не обычной проезжей дорогой, а стал спускаться по каменным лестницам вниз. Лестница была сначала извилистой и узкой, но потом быстро выбежала на площадку, а здесь стояло два указателя.

«В город. На улицу Парковую», — было написано на одном из них.

На другом была надпись: «Кафе-площадка «Фантазия», и стрелка указывала влево.

Профессор оглянулся по сторонам. Снова он был как раз под проходной будкой, только значительно ниже по склону.

Он сложил руки трубкой и крикнул:

— Адриан Самсонович!

— Приветствуем, Алексей Алексеевич! — отозвался вахтер. — Случилось что или как?

— Это что же, давно здесь? — Профессор имел в виду указатель влево.

— «Фантазия»-то? За год, как пришли к нам директором института товарищ Михаил Капитонович. Еще сказать про «Фантазию», она явилась почти через год, как вы, Алексей Алексеевич, с успехом защитились докторской. Без малого ровно через год после того... А стук-то времени все одно доносится, а?

Стук доносился...

На кафе-площадке «Фантазия» не было ни души, в тени тента в три ряда были поставлены столы и стулья с почти прозрачными пластмассовыми сиденьями, а еще здесь была огромная подзорная труба. Профессор придвинул стул, сел и прильнул к этой трубе.

Пляж тянулся вдоль гор, лесов и соседних городов.

Сколько хватал отлично вооруженный глаз, берег был усеян самыми разными телами загорающих.

Негр и тот выставил навстречу солнцу черную спину и ярко-красные плавки.

Профессор долго и внимательно смотрел в трубу...

Он смотрел и вправо и влево, а потом сосредоточился на большой группе мужчин, женщин и детей, которые столпились вокруг кого-то, кого среди них не было видно.

Толпа все росла, все больше людей торопилось с разных сторон к месту происшествия, в трубу были видны изумленные лица и жесты. Мужчины поднимали на руках детей и женщин умеренной полноты, чтобы они хоть краешком глаза могли увидеть, что же все-таки происходит в середине толпы.

И ведь было чему удивляться: в толпе стало видно человека в короткой оленьей малице и в оленьих кисах.

Этим человеком был Оська, Осип Писими, и он ничуть не изменился с тех далеких пор, как расстался с Дроздовым. Вероятно, все эти годы прошли для него как один день.

Сначала сцена была немой, однако же легко было догадаться, что Оська о чем-то спрашивает, а окружающие его люди в купальниках и плавках наперебой пытаются что-то ему объяснить.

Немного позже Оську стало не только видно, но и слышно.

Оська разговаривал со спасателем.

Спасатель был молодым человеком в шортах, в шляпе, со свистком и биноклем на груди, со спасательным кругом, закинутым за спину. Всем своим видом он явно импонировал Оське.

Они пошли вдоль пляжа, как вполне расположенные друг к другу старые друзья, и спасатель, показывая Оське купальщиков, объяснял:

— Директор, директор, директор... Редактор, директор, директор, директор, редактор... — говорил он при этом. — Заведующий! Председатель Правления!

— Трудно? Служить? — спрашивал Оська.

— Их сколько? Директоров? И прочих? А я один за всех. В ответе. Я всех спасаю, когда они утопают. Без разбору. Хотя номенклатурных, хотя каких.

— А зачем они утопают?

— Уплывают вон туда, за поплавки, а там уже идут ко дну!

— А зачем они туда плывут, если там идут? Ко дну?

— Вот уже восьмой год у всех у них спрашиваю. Уклоняются, не отвечают, — и спасатель пронзительно свистнул в свисток кому-то, кто заплыл за поплавки.

Оська стал соображать, сморщив лоб и переносицу.

— Знаю, почему они туда плавают...

— Почему? — спасатель остановился и взял Оську за рукав малицы. — Ну?

— Нравится, когда их спасают!

— Неглупый парень! — удивился спасатель и снова стал показывать: — Директор, директор, директор! Верно ведь: почему бы и не утонуть раз-другой, когда знаешь, что тебя спасут?! А фамилия? Которого ты ищешь?

— Он большой!

— Большой? Говорит басом?

— Об чем разговор!

— Это не Боцманов ли? — догадался вдруг спасатель. — Михал Капитонович?

— Вот-вот-вот!

— Отсутствует... У него комиссия. Ответственная. Министерская. Одним словом, самая главная. По проверке работы. Как бы не комиссия, они находились бы здесь — вот его персональная точка! — И спасатель показал в сторону огромного лежака.

На лежаке была табличка, отпечатанная типографским способом: «ЗАНЯТО».