Три пункта бытия

Вот так Иван Иванович верил в свою тайну, а я верила в то, что ничего о ней не знаю. Что так и должно быть, пока мы живы. Еще я думала, что, если бы картотеку вела я, а не Иван Иванович, наверное, я сделала бы это лучше, чем он.

Но Иван Иванович был убежден, что он перед всем светом обязан вести картотеку, а потом вывести из нее три главных пункта бытия, он уже давно бы умер, если бы не эта святая обязанность. Я же всегда была поглощена своим замужеством. Так мы были поглощены каждый своим занятием. Именно так. В этом и состояла наша жизнь…

Верочка ушла. Разговор возобновился не сразу... Но уже вскоре он продолжился так, как будто бы и не прерывался.

— Вот народ, вот народ! — вздохнул Боковитый. — Иван Иванович, дорогой, ты, что ли, сказал бы Генералову, идти в кавказский дом, не теряя времени? Скажи! Подействуй своим авторитетом!

— Вот история... — громко сказал Иван Иванович. — Никак не могу собрать вас всех троих вместе. Ну, никак! — Потом, уже тихо, он сказал и еще: — Вот беда... вода-то в кавказском доме все течет... все течет... буль-буль...

— Ладно! — рассердился Генералов. — Ладно, пойду! Не пожалею своих глаз, когда ты так настроен, Иван Иванович! Тебя сроду не поймешь. Вот и нынче — собирал-собирал нас троих, а собрал — теперь разгоняешь почем здря. На все четыре стороны.

— Ты побыстрее, Генералов... — ответил ему Иван Иванович. — Бегом туда, бегом управься там, бегом вернись сюда... я подожду... а там вода...

— Всю жизнь вот так — сроду тебя не поймешь, Иван Иванович! Вернусь, ежели глаза будут целые. Обои.

И Генералов взял с сундука свой потрепанный чемоданчик и ушел, а Камушкин сказал:

— Да, это верно: в кавказском доме вода почему-то всегда течет, а электричество не горит. Давно уже так...

— Давно... — согласился Боковитый. — Еще когда там настоящие кавказцы проживали. Которые при кинжалах.

— Ножны-то у них... правда что, были... но только — пустые... — заметил Иван Иванович.

— Как это — пустые? Как пустые?! — заинтересовался Боковитый. — Рукоятки-то наружу видно же было?! — И Боковитый сделал жест, словно он вынимал из ножен кинжал.

— Рукоятки — наружу, а внутри — пусто... — подтвердил Иван Иванович, и Камушкин подтвердил тоже:

— Холодное оружие и тогда запрещено было. А тут кинжал! Вот такой! Его, само собой, запретили. А рукоятки оставили.

— А я и не знал... — разочарованно сказал Боковитый, а Камушкин и тут заметил:

— По молодости лет и не знали, товарищ Боковитый!

— Слушай, Иван Иванович, дорогой, а зачем тебе нас было собирать? В такой вот компании и всех троих? А? Почему ты надумал-то? — спросил Боковитый.

— Потому что вы... все трое... мои друзья.

— Друзья... Ну и что же, что друзья... Что из того? Можно нас и по отдельности собрать, друзей. Вот мы сейчас посидим рядышком с тобой, я и Камушкин, посидим сколько-то и уйдем. А потом Генералов придет и тоже посидит. Порядок?

— ...Порядок... — это когда так все и происходит... Как задумано... — сказал Иван Иванович. — А я задумал: Генералов будет у меня в головах... Камушкин будет сидеть вот здесь... на стуле, а вы, товарищ Боковитый... будете стоять у меня в ногах, вот как сейчас стоите... чуть подальше... нет, не здесь — еще чуть-чуть подальше... вот так! Вот придет Генералов... вот мы все так и сделаем!

— Мы и без Генералова сделаем! — воскликнул Боковитый. — Садись, Камушкин, вот сюда! Вот сюда, чтобы было как раз посередке между нами.

— Мне нужны трое... одновременно... — сказал Иван Иванович, приподнявшись на подушках. — Одно! Временно!.. Но ежели вы так уж торопитесь, товарищ Боковитый... домой... на службу... предположим... на склад... Я не... не имею морального права...

Боковитый, слегка смутившись, сказал:

— Нет, что ты, что ты, Иван Иванович... дорогой! Я только удивляюсь: если мы нужны тебе все трое и одновременно, тогда зачем же ты отпустил Генералова?

— Не имею морального права... — повторил Иван Иванович. — Опять же не имею его...

— Ну, ладно... — кивнул Боковитый и обратился к Камушкину: — Ну, ладно, это понятно. Дальше что?

— Когда дальше? — не понял Камушкин. Он по-прежнему был занят картотекой.

— Когда мы все будем на своих местах? — И Боковитый показал руками на места всех троих — в головах, на стуле посередине и в ногах кровати. — Когда будем, он что-то нам скажет? Произнесет? Наш дорогой Иван Иванович?

— Я произнесу... — сказал Иван Иванович. — Я три главных пункта бытия произнесу... Иначе сказать... три вывода из всей своей... мысленной жизни...

— Это понятно! — сказал Боковитый. — Понятно: по одному пункту на каждого! Но вот вопрос: а зачем тебе их произносить, Иван Иванович, дорогой, свои пункты? Я, к примеру, не слыхал, чтобы так делали... В письменном виде подают — это да, так делается, причем начиная с глубокой древности.

— И я сделаю... как в древности... то есть оставлю свои выводы в письменном виде. Они у меня... на этот случай... в конвертах и на машинке... все экземпляры — первые... под копирку нет... ни одного... на вашем же лесном комбинате... машинистка Софья Семеновна по старой памяти...