Три путешествия

Примерно на расстоянии мили от Гомбруна растет чудесное дерево, ветви которого пускают корни в землю, оттуда сызнова вырастает ствол с круглыми желтыми плодами, наполненными косточками, как фиги, но кислыми на вкус. Это дерево со своими отростками занимает площадь более, чем 150 шагов в окружности. В жаркое время под этим деревом бывает прекрасная прохладная тень, к которой и я часто прибегал. Там стоит маленькая индусская пагода, или капелла, где, как говорят, похоронен святой старец, посадивший это чудесное растение. Туда каждый день приходят индусы, молятся и приносят жертвы, что я сам часто видел. Около пагоды всегда стоит и охраняет ее старик, которого также считают святым. Волосы на его голове были весьма длинные, чему я крайне изумился и попросил его разрешить мне смерить волосы: я нашел, что длина их три с половиной локтя. Я дал ему грош, после чего он провел меня в пагоду и показал могилу святого. Над ней висел шелковый балдахин и кроме того всевозможные лампады, которые должны были все время гореть не угасая. Могила была расписана и украшена маленькими бобами. Старик утверждает, что они утешают и радуют души умерших, но он не хотел признаться, откуда он это знает, хотя я и просил его; он сказал, что нельзя и не дозволено открывать неверным подобные тайны.

В октябре спадает и проходит сильная жара, к этому времени прибывают из различных стран купцы со своими товарами.

Персы и армяне едут через Исфаган той же дорогой, которой ехали мы; арабы — через Вавилон или Багдад с несколькими тысячами верблюдов, ослов, лошадей и других вьючных животных, и их караваны образуют целое войско. Наши соотечественники нидерландцы — самые крупные и приятные из всех купцов как по привозимым индусским товарам и пряностям, так и ради наличных денег, которые высоко ценят персы и которыми они расплачиваются с ними и покупают на них товары. Англичане торгуют сукнами, оловом, сталью и другими товарами. Португальский язык в Гомбруне самый употребительный, им пользуются все нации; причина та, что это место долгое время принадлежало португальцам и было населено ими; тем не менее персидский шах, или король, отказывает им в праве торговать без пошлины, что, напротив, предоставил всем нациям мира. Служащие Нидерландского торгового общества покупают здесь персидский шелк по установленным ценам. Шах освободил англичан не только от пошлины, но и разрешил им брать половину пошлины с Ормуза, так как они помогли отнять этот остров у португальцев. И невзирая на то, что голландцы здесь свободны от пошлины, им часто приходится под тем или иным предлогом наполнять карманы сабандара (Sabandar), или таможенного чиновника, чтобы им не помешали в торговле.

18 июля на меня напала сильная и жестокая лихорадка и свернула меня так круто, что я потерял всякую надежду, а так как я слабел с каждым днем, то полагал, что уже больше не встану.

Но когда я себя уверил в том, что болезнь вызвана нездоровой местностью, что весьма вероятно, то снова приобрел надежду, что мне станет лучше, как только я отсюда уеду. Чтобы привести это в исполнение, я покорнейше попросил его благородие господина директора де-Газа, не разрешит ли он мне отправиться в Батавию на корабле Нейтсенбург (Nuytsenburgh), уже готовом к отплытию, что было мне дозволено, и я стремился поскорее попасть туда, так как здесь умерло много храбрых и молодых людей и я все время воображал, что должен погибнуть от этой злокачественной болезни. Тогда меня отвезли на корабль, где встретил штурмана Лавренса фан-Акерслоот (Laurentz van Akersloot), который спросил меня, откуда я. Я ответил, что из Вормера. “Ладно, — сказал он, — мы наполовину соседи, перебирайся со своим добром в каюту, там можешь ты поесть, я хочу тебе помочь, чем могу”. Этот добрый человек на деле выполнил свое обещание, оказывал мне дружеские услуги и доставал все, что я желал и что можно было достать. Он также приказал своим юнгам, чтобы они мне тотчас подавали, когда я пожелаю, испанского или другого вина. Тем временем моя болезнь не уменьшалась, но усиливалась с каждым днем, и наши доктора полагали, что я не проживу больше часу. Я был до такой степени испуган и подавлен, что мне небо показалось с овчинку и я был уверен в том, что каждое мгновение могу умереть. Я позвал хирурга и попросил его пустить мне кровь, в чем он мне отказал, говоря, что я слишком слаб и он опасается, что я умру у него на руках. Но я не переставал просить до тех пор, пока он не открыл мне жилы. Затем я почувствовал некоторое облегчение. Вечером хирург дал мне питье, которое мне весьма помогло, после чего мне с каждым днем становилось лучше, но прошло довольно времени, пока я окончательно выздоровел. Нашего корабельного плотника схватила также злокачественная болезнь и лихорадка, но она кончилась для него смертью и уходом в иной мир.