Три рэкетира

– Да, поистине, финансы – поют романсы, – совершенно машинально затянул старую песню Бонасюк. Знал, что до лампочки следователю, не в мздоимстве сейчас дело, а рта прихлопнуть все равно не мог, чисто по привычке вышло.

– Давненько я в баньке не был, – признался следователь, потягиваясь и начиная движение всем корпусом вперед.

– Так заходите… – замямлил Бонасюк, – всегда, поистине, рады…

В следующую секунду следователь оказался перед Бонасюком и заорал, выплевывая слова прямо тому в лицо:

– Ты, козел вонючий, порнопритончик организовал! Со шлюхами и видео! Я тебе устрою, заходите…

Бонасюк только замычал в ответ.

– Что ты мычишь, падло!? – окончательно взвился следователь, размахивая кулаками под носом у Бонасюка. Тот продолжал мычать, обливаясь потом и безумно тараща глаза.

– Быстро сюда список всех, кого ты снимал на видео в своем борделе, а затем шантажировал!

– Я, поистине… – наконец выдавил из себя Бонасюк, но следователь не дал ему закончить.

– Ты, гнида жирная, «поистине» поедешь сейчас со мной и выдашь свои кассеты.

Паника, охватившая Василия Васильевича сразу после следовательской вспышки, потихоньку пошла на спад. Часть его мозга оставалась не парализованной и работала с прежней быстротой. «Кассеты ты, поистине, и за десять лет с собакамине отыщешь», – думал с мужеством отчаяния Василий Бонасюк. – «А депутат, проклятый, своей личной „мурзилкой“ всенародно хвастать не станет. И с проститутками тоже, поди докажи, за деньги оно вышло, или по любви. Девушки чеков не выдают…»

– Я… – опять начал Бонасюк.

– Ты, козлина, садись и пиши, – следователь бросил Бонасюку лист чистой бумаги и шариковую авторучку с ужасающе обгрызенным концом.

«Держи карман шире», – подумал Василий Васильевич, решаясь упереться насмерть: «Только вот почему он про убиенных беспредельщиков не спрашивает? Еще спросит? Или ничего не знает?»

– Я, поистине, ничего такого не знаю! – выпалил Бонасюк рыдающим голосом.

– Что? Так ты, гад, не врубился в свое положение?! – заорал следователь, нависающий над Бонасюком подобно грозовой туче, отчего Василий Васильевич исхитрился пересчитать золотые коронки в следовательском рту и сумел определить, что в обеденном рационе следователя присутствовало нечто чесночное, запитое чем-то спиртным. В желудке же самого Вась-Вася с утра не было маковой росинки.

– Вот как засажу тебя на ночь в камеру к уркам, – пообещал следователь, – к утру задницы своей не узнаешь…

Ни героем, ни камикадзе Василий Васильевич конечно же не был. Выглядела перспектива правдоподобно, нечего даже говорить. Всю жизнь предпочитая книгам телевизор, Вась-Вась, тем не менее, удосужился прочитать на заре Перестройки «Колымские рассказы» Варлаама Шаламова,[65] «Черные камни» Жигулина[66] и, естественно, «Архипелаг ГУЛАГ» Соженицына, изданные толстыми литературными журналами, «Новым миром», «Знаменем» или «Москвой», Бонасюк точно не помнил. Многие его сослуживцы читали их в то время, и прозревали, так сказать, радуясь заре светлого будующего, которое не за горами. Пока оно не пришло.

«Они ведь меня, поистине, и прибить могут, раз плюнуть, – холодея, думал Бонасюк. – Время, конечно, вроде бы как и другое, а вот сказалось ли оно на их методах, и если сказалось, то в какую сторону? Как говорится, яблоко от яблони… Проверять на собственной заднице, дело, поистине, гиблое…»

Душевная слабость охватила Вась-Вася, и он едва не сознался. Уже и рот открыл, когда мозг пронизало мыслью: «Хотя бы в чем-то признаешься, поистине, и будет только хуже». Это здравое рассуждение пополнило его почти иссякшие силы.

Неожиданно дверь кабинета распахнулась и вошел мужчина, возрастом, одеждой и манерами поведения похожий на следователя, как однояйцовый близнец. Близнец опустил на стол Следователя прозрачный полиэтиленовый пакет, наполненный, судя по виду, либо мелом, либо алебастром. «К чему бы это, поистине?» – подумал Бонасюк, и от нехорошего предчувствия ему сразу поплохело.

– Нашли в машине этого гаврика, – близнец показал на Вась-Вася.

– Оформили акт с понятыми?

– Как положено…

– Так ты еще и кокаином балуешься? – радостно сказал Следователь, поедая Бонасюка плотоядным взглядом.

– Что, Бонасюк? – подключился Близнец, – пятерочка уже есть? А?