Три родинки на левой щеке. Часть III. Перешеек (СИ)

— Вы мне так и не объяснили, в чём разница, — напомнила Искра, — кроме того, что один вариант унылый, а второй — весёлый.

— Вот там, — Маиран махнул рукой в сторону часовенки, — стоит храм Церкви Алой Розы. Адепты этого варианта веры считают, что их способ молиться единственно верный. Красная Церковь распространена по всему Кай-Дон-Мону, и, помимо того, что её храмы — центры веры, они часто выполняют какие-то административные функции.

— Записывают, кто родился, кто женился, кто помер, — пояснил Дон, — разумеется, за деньги.

— Церковь Святого Четырёхлистника в большинстве земель Кай-Дон-Мона незаконна и считается сектой, — продолжил Маиран, — правила у неё гораздо менее строгие, но и власти почти никакой.

— Полагаю, тот текст, в котором Богу угодно, чтобы люди были счастливы и не страдали, относится к Церкви Четырёхлистника? — уточнила Искра, хотя всё было очевидно. Дождавшись подтверждения, Хранительница задала закономерный вопрос. — И кто вообще будет предпочитать красную церковь, если есть зелёная?

Ей ответили сдержанные смешки. Люди переглядывались, будто не знали, как ответить на вопрос.

— Думаю, тут много факторов, — сказал Дон. — Во-первых, красная церковь придаёт какой-то смысл страданиям, а люди склонны при жизни страдать. Во-вторых, согласно её учению, после смерти есть загробная жизнь, в которой должно быть лучше, если ты качественно страдал при жизни. В-третьих, если тебя с детства водили в красный храм, и все твои родственники туда ходят, будешь ходить туда по привычке. Но меня всё время занимает совсем другой вопрос. Зачем ходить в храм, если можно в него не ходить? Теоретически, если Бог вездесущ, он должен слышать меня вне зависимости от того, зашёл ли я в специальный домик и сел ли в правильное положение…

— Что это у вас тут происходит? — поинтересовалась Ависар. Они с Янерой как-то незаметно вернулись из часовни.

— Обсуждаем тексты святого Савелия, — не моргнув, ответил Дон.

Красивый носик Ависар сморщился.

— И что вы решили про этого богохульника? — поинтересовалась целительница.

— У него было чертовски много чернил и пергамента, — заключил огородник.

* * *

— Лишард, я выгляжу сильно больным? — спросил Велен.

Лишард удивлённо поднял голову, обернулся и внимательно осмотрел светляка.

— Да, вроде, нет. Сильно здоровым, впрочем, тоже, — честно добавил он.

— Но помирать, вроде, не собираюсь, да? — Велен был удивительно настойчив.

— Кажется, нет, — Лишард решительно не понимал, к чему он клонит.

— Ага! — торжествующе воскликнул Велен. — Тогда я требую, наконец, рассказать, что за три курятины ты тогда положил в суп!

Лишард хохотнул, пряча улыбку в бороде. На него тут же уставились ожидающие, если не сказать, вожделеющие взгляды. Повода держать рецепт в тайне дальше не было, пришлось расколоться.

— Первая курятина — это змеиное мясо, — начал он.

— О, Господи! — приглушённо выдохнула Лина.

— Ну а что? В Кирфае змей едят.

— У вас там просто кроме них никто водится, — усмехнулся Дон.

— Ну почему же, — возразил Лишард, — ещё у нас водятся скорпионы, саранча…

— Хватит! — взмолилась Ависар, — давай лучше про вторую курятину.

— А, может, не надо? — Лина прикрыла глаза руками, явно опасаясь следующего ингредиента.

— Вторая курятина — это серный гриб.

— Какой-какой? — похоже, опасения Лины сбылись. Она всё ещё с содроганием вспоминала те лисички.

— Серный, — повторил Лишард, — такой большой жёлтый, растёт иногда на деревьях сразу большой кучей. Не совсем, правда, похож на гриб, скорее, просто на нарост.

— Точно, — улыбнулся Маиран, — как это я сразу не догадался! У нас его называют «древесная курочка».

— А третья курятина? — спросила Ависар, видимо, не желая выслушать очередную лекцию о названиях грибов в разных местах Кай-Дон-Мона.

— Что до третьей курятины… — Лишард сделал паузу, и Лина уже заранее съёжилась, — то про неё мне ничего неизвестно. Либо Жинга туда что-то подсунула, либо третья курятина — плод вашего воображения.

Предсказательница лишь загадочно улыбнулась, намекая, что эту тайну она пока оставит при себе.

* * *

Обед, а, следовательно, и привал, подходил к концу. Велен смотрел на Тракт, ведущий от площадки на запад и чувствовал, что там, у его начала, находится некая граница. Пусть её не было видно, но было понятно, что надо будет решиться, чтобы перешагнуть через неё. Что-то изменится. Будто они пройдут через окно в совсем другой мир. Иногда Велена пробирала дрожь, и он не мог решить, чего в ней больше — страха или предвкушения.

— Кхм-кхм! — Дон громко прочистил горло, поднимаясь на ноги. — Друзья! Я опять прошу полчасика вашего внимания.

Все повернулись к Дону и Велен ощутил исходящее от людей облегчение и благодарность. Похоже, все чувствовали то же, что чувствовал он, просто никто не знал, что сказать. А Дон решился. И теперь все ждали, что он скажет.