Три родины

Возвращаемся из очередной командировки. Проезжаем участок Днепропетровской области, значит через пару часов будем дома. Ловлю себя на мысли, что я и так, еду из отчего дома, из Донбасса. В машине тихо и темно, кроме меня и водителя, все заснули. Даже задержанный, наконец-то, успокоился и тихо посапывает, периодически роняя голову мне на плечо. Не удивительно, что все устали. Рабочий день длится уже почти сутки. Выехали в 5 утра, намотали около 700-800 км., за все время перекусили один раз, уже вечером, хотя и с традиционными 100 граммами водочки. Впереди плавно набирает скорость машина ГАИшников, наш «Мерс» посредине, замыкает «девятка» УУР. Солидный кортеж. Мысли, как всегда, легко прыгают с рабочего на личное и обратно. За последние годы я стал своеобразным представителем, полпредом нашей областной милиции в Донбассе. По приказу руководства, или по собственной инициативе, как минимум 4-5 раз в год я бывал в Донбассе в командировках. Это, отчасти, компенсировало пропорциональное уменьшение частных поездок и позволяло чаще видеться с родителями. Если командировка носила более-менее плановый характер и не отягощалась реальной, или мнимой, секретностью, многие следователи и опера, помимо основного задания, чисто на личных отношениях, ухитрялись подбросить мне кусочек и своей собственной работы. Я никому никогда не отказывал. Помогал, иногда даже не ставя в известность и не согласовывая эту помощь со своим непосредственным руководством. Притом, что очень не любил проверять и реализовывать чужую информацию. На личном опыте я уже убедился, что даже собственные, успешно реализованные дела, годами хранят невидимые подводные камни и своеобразные мины замедленного действия, напоминающие о себе, как все отдаленные последствия, в самый неподходящий момент. Вспомнилось, как однажды, перед выездом в подобную командировку в Горловку, глубоко уважаемый мною замначальника следственного отделения Станислав Александрович Рыбальченко, уговорил меня помочь в проведении обыска по одному старому уголовному делу. Мы оба понимали, что данный обыск -простая формальность, предусмотренная уголовным процессом по имущественным делам. Можно было почтой отправить отдельное поручение по территориальности. Как всегда, поджимали сроки, и я согласился помочь исправить, выявленные в последний момент, упущения молодого следователя. Даже не взглянув на постановление, кинул бумаги в папку к другим документам, и поспешил на автовокзал, боясь опоздать на отходящий через несколько минут автобус. Два дня я занимался основным заданием командировки. Совместно с операми колонии строгого режима разрабатывал и «колол» земляка, отбывающего наказание за разбойные нападения. Несколько дней назад от него, неожиданно и беспричинно, поступила явка с повинной о дополнительных эпизодах. Первоначальная проверка показала, что наряду с привязкой к реальным нераскрытыми преступлениям, в ней имелась чужая информация, явно не имеющая к фигуранту никакого отношения, и просто «фонари» – дезинформация о несовершенных преступлениях. До принятия решения о необходимости и целесообразности этапирования осужденного в родной город, предстояло разобраться в истинных мотивах его поступка и, по возможности, установить истинный источник заинтересовавшей нас дополнительной информации. Ночевал я дома у родителей, скучать в гостинице не было резона. Закончив с арестантом, к концу второго дня, обнаружив в папке постановление на обещанный обыск, я приехал в местный отдел и зашел к начальнику розыска. Встретил нормально, выглядел дружелюбно и адекватно. Но когда я попросил выделить машину и людей на обыск, начал традиционную торговлю – людей не хватает, завал по горячим делам, машины в разъездах и ремонте. Дойдя в нашей торговле до установочных данных объекта обыска, я достал из папки постановление и молча передал упрямому коллеге. Фамилия и адрес обыскиваемого произвели на него впечатление. «Так это вы проучили этих негодяев?! Если бы ты знал, как они нас тут достали!!! После неудачных и позорных гастролей в ваш город, над ними смеялась и издевалась вся Горловка. Не только цыгане из других кланов и сотрудники милиции. Это же надо – вернуться с гастролей не только без денег, но и без усов и чубов!!! И это, скажу честно, хоть немного их приструнило» – после этих его слов, я взял из его рук постановление и, наконец-то, сам прочитал его содержание. Воспоминания красноречиво отразились на моем лице, начальник розыска моментально на это среагировал: «Ты что, лично участвовал в этой экзекуции?». Мне не хотелось откровенничать с незнакомым офицером, особенно по такому деликатному вопросу. Но я чувствовал, что от ответа на его вопрос зависит реальность его помощи. Нейтрально признался: «Да, было дело, чего греха таить!» Коллега заулыбался: «Тогда, совсем другое дело! Помогу всем, чем смогу!». Через несколько минут в моем распоряжении был гражданский микроавтобус, опер и участковый в форме. Быстро и лаконично познакомившись на ходу, мчались на окраину Горловки по пыльной и разбитой грунтовой дороге. В связи «с вновь открывшимися обстоятельствами», я спешно прорабатывал возможные варианты развития ситуации и наших ответных действий. Когда мы остановились на окраине непонятного шанхая, мне еще больше стало не по себе. Интересующий нас адрес представлял собой фрагмент африканских, или латиноамериканских трущоб из сюжетов программы «Вокруг света». Небольшая, пыльная площадь во все стороны продолжалась кривыми улочками и переулками жалких лачуг, сбитых из фанерных щитов и деревянных ящиков. Машину сразу же окружила толпа полураздетых и грязных детей. Гражданский водитель наотрез отказался покидать машину, и стал энергично разгонять облепившую ее детвору. Оказалось, что вовремя -одни из них уже начали скручивать колпачки с нипелей на колесах, другие не скрывали интереса к цветным стеклам задних фонарей, третьи нахально пытались проникнуть в салон. В разведку пошли опер и участковый. Я, не желая быть опознанным раньше времени, тоже остался в машине. Вернувшись, сотрудники сообщили, что в интересующей нас хибаре, находится только молоденькая мать с грудным ребенком и старая цыганка, все взрослое мужское население отсутствует. Наличие матери с ребенком меня не успокоило – на одном из похожих обысков в цыганском наркопритоне, такая же скороспелая и обколотая опиатами мамаша, не раздумывая, с расстояния трех метров запустила в меня младенцем. На вид ему было всего лишь несколько недель. Это было не наркотическое безумие, а отработанный до мелочей прием цыганской защиты при облаве. Она прекрасно знала, что я не увернусь и не парирую от себя маленькое тельце. Пока все отвлекались на рефлекторно пойманного мной ребенка, ее сестра пыталась вынести из комнаты пакет с наркотиками.