Три с половиной оборота

Вскоре в кабинете в сопровождении мамы – худощавой блондинки лет тридцати на вид – появилась девочка. Светлые волосы были распущены, вместо спортивного костюма – платье, но я сразу узнала в ней ту самую девочку из раздевалки.

На меня в этот раз она никак не отреагировала. Тихо поздоровалась и присела на предложенный стул.

Психолог мягко объяснила, что всем нам очень важно снова с ней поговорить. Диана Ивановна подчеркнула, что опасаться нечего, полиция на стороне Лизы. Девушка так тщательно все это разжевывала, что я начала раздражаться. Успокаивала себя тем, что вообще-то психолог готовит почву для нас с Сербом.

Наконец нам был дан робкий знак начинать.

– Меня зовут Полина, – представилась я. – А тебя?

– Лиза. Вы же знаете.

На долю секунды я заподозрила, что девочка меня узнала. Но она указала пальчиком на копии допроса у меня в руках.

– Это в прошлый раз писали, я почерк запомнила. Там должно быть записано, как меня зовут.

– Верно, – кивнула я и опустила взгляд на бумаги, словно хотела убедиться. – Ты хорошо знаешь Киру Карелину?

– Кто ее не знает? – удивилась Лиза.

– Общаешься с ней?

– Здороваюсь. Она же взрослая и… чемпионка.

– Точно. Нравится, как она катается?

– Очень, у нее скольжение отличное. Но вообще моей любимой фигуристкой Катя была.

– С ней ты ближе общалась?

– Вообще не общалась. Ну, здоровалась тоже. Фотографировалась несколько раз.

– Кате было приятно, я думаю. Наверное, поэтому она выбрала тебя, чтобы попросить передать Кире просьбу прийти на крышу.

Почему-то только в этот момент я поняла одну деталь. Опустила взгляд на бумаги, чтобы убедиться: Лиза в списке тех, через кого передавалась информация о встрече, была самой младшей. Интересный выбор.

Я так ухватилась за эту мысль, что, когда подняла глаза, вдруг осознала, что я едва не пропустила нечто очень важное. Девочка ерзала на стуле и с трудом сдерживала слезы. Лиза посмотрела на маму, та – на психолога.

– Ты можешь быть с нами откровенной, – мягко заверила Диана Ивановна. – Ничего не бойся. Я вижу, тебе страшно. Но лучше выпустить свой страх наружу, тогда он перестанет тебя мучать.

– Я не знаю, почему она меня попросила, – ответила Лиза скороговоркой.

Не нужно было быть психологом, чтобы понять, что девочка обманывает.

– Это ведь не Катя тебя об этом попросила, верно? – подал голос Владан.

Я удивилась, как мягко прозвучал его вопрос, адресованный ребенку. Будто говорил вовсе не он.

Девочка вскочила на ноги и бросилась к маме. Лиза заревела, обняла ее и, подняв к женщине заплаканные глаза, задала неожиданный вопрос:

– Ты ведь не умрешь?

Мы с Маричем переглянулись.

Мать крепко прижала к себе ребенка и заявила бодрым и уверенным голосом:

– Даже и не собираюсь! Что за глупости?

– Просто она… сказала, что ты умрешь!

– Денисова… Катя? – откашлявшись, задал вопрос пухляк в форме.

– Не Катя, уборщица! Она обещала, что если я никому не скажу, то все будет хорошо и она навсегда исчезнет! А если разболтаю, то мама… – Девочка опять принялась громко всхлипывать.

Психолог сделала знак, и мужчина, поднявшись со своего рабочего места, налил в кружку воды из чайника и протянул девочке.

– Понимаешь, все это невероятно важно. И ты большая умница, что рассказываешь нам это. Ты все делаешь правильно, – принялась успокаивать Лизу Диана Ивановна.

Она говорила и говорила, а Лиза куксилась и куксилась. Я испугалась, что мать не выдержит и уведет дочь. Мне сложно было представить себя на ее месте, и все же мне казалось, что ни меня, ни моего ребенка в кабинете уже давно не было бы. Но я напомнила себе, что передо мной мать спортсменки. А это люди другого толка.

Тут снова вмешался Марич, и его слова и голос подействовали на ребенка волшебным образом.

– Расскажи по порядку, – попросил он.

– Я пришла в раздевалку. Там была уборщица. Она подошла ко мне, присела. Вот так, – Лиза изобразила.

– На корточки?

– Да.

– И спросила, кто из фигуристок мой кумир. Я ответила: «Катя Денисова». Она сказала, что Катя знает и поэтому очень просит меня поиграть с ней в игру. Я должна пойти к Мише и рассказать, что Катя ждет Киру на крыше. Уборщица спросила: «Сделаешь?» Я пообещала. А она сказала, что игра эта для умных детей. И если я умная, пойду и все сделаю, как она сказала, и никому никогда не расскажу, кто меня об этом попросил. А если не сдержу обещание, то мама… – Лиза чуть было снова не разразилась слезами, но сдержалась. – Я пообещала. Тогда она сказала, что я ее больше не увижу.

– Но ты снова ее увидела?

– Однажды в раздевалке мне показалось, что да. Но я не уверена, – честно призналась девочка.

Я поняла, что речь идет о встрече со мной.

Психолог принялась хвалить Лизу за смелость и помощь. Толстяк пообещал ей всевозможную защиту и кортеж с мигалками к катку.

Я же вынула снимок Карелиной и, хоть теперь это уже и не казалось мне такой хорошей идеей, спросила:

– Это была она?

– Это же мама Киры, – удивилась девочка. – Нет, это была не она. На лице у уборщицы была маска, вот такая, – девочка провела пальцем по носу. – Но маму Киры я бы точно узнала. Она и пахнет по-другому.