Три секунды

На этот раз его запрут в камере потому, что он сам так захотел, времени на чувства не останется. Он выполнит задание до конца, и это будет его последнее задание.

Пит стоял возле взятого напрокат автомобиля в предполуденном солнце, под легким ветерком. Вдали, у одного края высокой стены, виднелись одинаковые одноэтажные домики красного кирпича, целый поселок, выстроенный вокруг огромной тюрьмы. Их обитатели если не работают непосредственно в исправительном учреждении, то трудятся на строительном предприятии, которое перестилает полы в корпусе «С», или в ресторане, который поставляет еду в тюремную столовую, или в бригаде электриков, регулирующей освещение на прогулочном дворе. Люди, живущие на свободе по ту сторону стен Аспсосской тюрьмы, полностью зависят от тех, кто обитает в тюремных камерах.

Я гарантирую, что вас не будут судить за то, что случалось на Вестманнагатан.

Цифровой диктофон так и лежал в кармане брюк. За последние несколько часов Хоффманн прослушал эту речь не один раз; он тогда постарался поставить правую ногу с микрофоном поближе, и слова замминистра было легко разобрать.

Я гарантирую, что мы обеспечим вам возможность выполнить ваше задание в тюрьме.

Он открыл калитку; гравий на дорожке был недавно выровнен, каждый шаг стирал бороздки, оставленные граблями усердного церковного стог рожа. Хоффманн рассматривал надгробия — ухоженные, четырехугольные, простые камни на ковриках зеленой травы, словно люди из одноэтажных домов продолжали жить привычной жизнью и после смерти, чуть поодаль друг от друга, чтобы не докучать соседям, но достаточно близко, чтобы не оставаться в одиночестве. Новые дома не слишком просторны, зато принадлежат только хозяевам, что ясно обозначено на надгробиях.

Кладбище обрамляла каменная ограда и деревья, посаженные давным-давно на одинаковом расстоянии друг от друга. Достаточно пространства и чтобы расти, и чтобы производить впечатление стены, дающей защиту. Хоффманн подошел ближе; молодая листва на платанах слегка шевелится. Значит, скорость ветра — от двух до пяти метров в секунду. Посмотрел на ветки потоньше — они тоже шевелились, это семь-десять метров в секунду. Задрал голову, поискал взглядом толстые сучья — они пока были неподвижны, до пятнадцати метров в секунду не дотягивает.

Массивная деревянная дверь была открыта; Пит прошел в церковь. Просторная, высокий белый потолок, алтарь далеко в глубине, — наверное, на эти жесткие скамьи усаживается весь поселок, и еще остаются свободные места. Церковь возвели в те времена, когда власть строила с размахом.

Большой зал, пустой, если не считать церковного сторожа, который уносил от купели простые деревянные стулья, и тихий, если не считать шороха, доносящегося с кафедры возле органа.

Хоффманн вошел и положил двадцатку в ящик для пожертвований, стоявший на столе у входа, кивнул сторожу — тот услышал, что кто-то вошел, и обернулся. Пит прошел по проходу между скамьями, подождал, убедился, что на него никто не смотрит, и открыл серую дверь справа.

Теперь он торопливо поднимался вверх по лестнице.

Крутые ступеньки — из того времени, когда люди были ниже ростом. Дверь легко поддалась после того, как он вставил ломик в щель между дверью и косяком и слегка надавил. Простая алюминиевая лестница вела к узкому люку в потолке, к выходу на колокольню.

Хоффманн остановился.

Снизу пробивались звуки. Глухое гудение органа.

Хоффманн улыбнулся; шорох, который он слышал в церкви со стороны кафедры, здесь был слышнее. Кантор готовил псалмы для сегодняшней службы.

Ненадежная алюминиевая лестница зашаталась, когда он вынул из сумки на плече газовый ключ и схватился за дугу висевшего на люке амбарного замка. Основательный рывок — и замок отвалился. Хоффманн нажал на люк, вылез наружу и присел, чтобы не удариться о чугунный колокол.

Еще одна дверь.

Хоффманн открыл ее и вышел на балкон, к панораме такой прекрасной, что он какое-то время стоял неподвижно, следя, как небо переходит в лес, два озера и еще во что-то далекое, казавшееся островерхой горой. Потом взялся за перила и принялся изучать балкон — места не особенно много, но достаточно, чтобы улечься. Подуло сильнее; ветер, игравший с листьями и тонкими ветвями на возвышенности, гулял здесь свободно; балкон слегка задрожал, когда налетевший ветер рванул его, пытаясь увлечь за собой. Хоффманн смотрел на стену, колючую проволоку и дома с решетками на окнах. Аспсосская тюрьма отсюда выглядела такой же большой и уродливой. Прекрасный обзор, никаких препятствий, можно рассмотреть каждого заключенного на охраняемом прогулочном дворе, каждый ряд бессмысленной ограды, каждую запертую дверь в бетоне.