Три секунды

— Ты приехал в красном «гольфе», вон в том, возле Маттеусскулан?

— Да.

— Как обычно, к заправке «О’кей» возле Слюссена?

— Да.

— Вечером я его верну. Тебе трудновато будет добраться до пункта проката самостоятельно.

Они выехали с Ванадисвэген, медленно проехали вдоль Санкт-Эриксгатан, все еще молча, между первыми двумя светофорами на Дроттнингхольмсвэген.

— Ты все подготовил?

— Все.

— А Софья?

Хоффманн не ответил. Вильсон остановил машину возле автобусной остановки на Фридхемсплан, дав понять, что дальше не поедет.

— А Софья?

— Она знает.

Они сидели в машине; начинался утренний час пик, люди, которые до этого ходили по одному, теперь шли группами или большими толпами.

— Вчера я сделал тебя в базе оперативной разработки еще опаснее. Патрульных, которые приедут тебя брать, будет прямо-таки распирать от адреналина и предвзятого отношения к тебе. Пит, тебе придется плохо. Тебе нельзя иметь при себе оружие, тогда все точно пойдет к черту. Но никто, никто из тех, кто будет наблюдать, никто из тех, кто услышит или прочитает о тебе, не должен заподозрить, на кого ты работаешь на самом деле. Да, кстати — ты находишься в розыске.

Хоффманн дернулся.

— В розыске?

— Уже несколько часов как.

В воздухе все еще висел слабый запах сигаретного дыма. Или так только казалось. Над зеленым сукном всегда плавал тяжелый туман, Пит наклонился над столом и еще раз понюхал. Сигаретный запах ассоциировался с синим мелом, въевшимся в пальцы, и пепельницами на краях бильярдного стола, до Хоффманна даже доносился хриплый гогот — кто-то промазал, и тяжелый шар откатился не туда. Хоффманн выпил полстаканчика черного кофе из магазина «Севен-Элевен» на Флеминггатан и посмотрел на часы. Пора. Он еще раз убедился, что ножа, обычно лежащего в заднем кармане, там нет, и двинулся к окну, выходящему на Санкт-Эриксгатан. Постоял, притворяясь, что говорит по мобильному телефону, пока не убедился, что мужчина и женщина в полицейской форме наблюдают за ним.

Сведения о том, что находящийся в розыске опасный преступник этим утром проводит время в «Бильярдпалатсет», поступили от анонима, с номера, определить который не удалось.

И вдруг объект появился в окне.

У них было его имя (понадобилось один-единственный раз нажать на клавишу), у них была и его жизнь.

НАХОДИТСЯ В РОЗЫСКЕ ОПАСЕН ВООРУЖЕН

Оба были молоды, оба пришли служить в полицию недавно и никогда еще не видели на экране компьютера особого кода, которым в общей базе оперативной разработки обозначались очень немногие преступники.

Имя: Пит Хоффманн. Личный номер:

721018–0010. Результатов: 75

Быстро прочитав, они составили ясное представление о человеке особо опасном — замечен за пятнадцать минут до убийства в Эстлинге в обществе подозреваемого, Марковича — и склонном к жестокости — замечен возле здания, когда там проводился обыск, причина — предполагаемая торговля оружием, а до этого он угрожал полицейскому, стрелял в полицейского и ранил его, и теперь, вероятно, вооружен.

— Штаб руководства операцией, машина девяносто-двадцать семь. Прием.

— Штаб на связи. Прием.

— Требуется подкрепление для немедленного захвата.

Он услышал, как все ближе воют сирены между домов на какой-то центральной улице, подумал, что сирену и мигалки отключат где-нибудь на Флеминггатан.

Через пятнадцать секунд перед окном остановились два черно-синих полицейских автобуса.

Он приготовился.

— Машина девяносто-двадцать семь слушает. Прием.

— Опишите подозреваемого.

— Пит Хоффманн. Во время предыдущих задержаний ожесточенно сопротивлялся.

— Где его видели в последний раз?

— У входа в «Бильярдпалатсет». Санкт-Эриксгатан, пятьдесят два.

— Как одет?

— Серая толстовка с капюшоном. Синие джинсы. Темные волосы. Небрит. Рост — примерно метр восемьдесят.

— Что еще?

— Скорее всего, вооружен.

Он не пытался бежать.

Когда — «полиция!»— выбив обе входные двери в полупустое помещение, вбежали — «лечь на пол!»— несколько полицейских в форме, с оружием на изготовку, Хоффманн спокойно повернулся к ним от бильярдного стола, стараясь, чтобы обе его руки все время были на виду. Он — «на пол, я сказал!»— не лег на пол добровольно, а повалился после двух сильных ударов по голове; еще один удар — «менты сраные!»— последовал, когда он, обливаясь кровью, поднял вверх оттопыренный средний палец; потом он помнил только, как на него надели наручники, как пнули под ребра и как болела шея, когда все закончилось.

* * *