Три сердца, две сабли

– Может быть, они нарочно так заговорили, метя вас в случайные наушники? – с изуверской ухмылкой предположил Евгений. – Может, то новая уловка капитана?

– Ваше недоверие просто немыслимо! – хлопнул я себя по коленям, едва не отбив ладони.

– Напротив, Александр, – по обыкновению умело спрятав демоническую улыбку, сказал Евгений. – Но сейчас вы рассуждаете именно как вражеский лазутчик. Вообразите хотя бы на мгновение, что означает двойное убийство – императорского порученца и офицера, имеющего репутацию одного из самых опытных и изворотливых разведчиков?

– Дебри тут вокруг до края света – завалить нас мертвых ветками, и никто никогда не отыщет, – заметил я. – Пропали без вести порученец и разведчик – и концы в воду!

– Для русской армии – может, и так… но не для французской, – покачал головой Евгений. – Хватятся, разберутся, найдут и откопают. Порученец – то вам не рядовой вюртембергский пьянчуга, свалившийся и забытый в придорожной канаве. В сей мародерской партии два десятка ружей, с капитаном вкупе двадцать один егерь… два далеко не лучших десятка, вовсе не те, коим можно доверить хоть одно су. Неужто капитан не станет опасаться того, что хоть один из них не предаст его ради объявленного вознаграждения… или просто по злорадству душевному? Двадцать одна – слишком большое число брешей в крепостной стене опасной тайны. Я не сомневаюсь, что капитан предпримет какую-нибудь изысканную подлость, чтобы обойти поединок… или, кто его знает, может, и решится испытать судьбу. Но ни за что не решится он вот так просто выстрелить из кустов в спину мне… и тем более императорскому порученцу. Александр, вы свидетель и залог моей безопасности до команды сходиться. И я вам за то искренне благодарен.

Я смотрел на Евгения и диву давался: вот минута, когда спесь и высокомерие французского аристократа победили благоразумие и дальновидность.

– Что ж. Мое дело предупредить вас, как и вы недавно предупреждали меня: будьте настороже, – сказал я ему, поднимаясь в расстроенных чувствах. – Я же, со своей стороны, сделаю все возможное, чтобы оправдать ваше доверие, Евгений.

И вообрази, любезный читатель: так вот без всякого толку и продуманного плана мы и откланялись друг другу! Оставалось только молиться об удаче в оставшиеся три четверти часа!

Те три четвери часа тянулись целую вечность и, однако же, промелькнули, как одно мгновение! Чего я только не передумал, каких только фантастических замыслов не развёртывал в своем воображении. Самым сбыточным был, пожалуй, план выпросить у Полины Аристарховны на время ее коварный пистолет и припрятать его хоть за пазухой «в довесок» к артикульному вооружению. Но и сей замысел казался мне пристойным не более минуты… Вышел я секундантом к поединку, представлявшемуся мне скорее безысходно гибельной засадой, лишь со своим кавалерийским пистолетом, разумеется, заряженным, с доброй саблей да и с «Живые помощи» на устах, уже казавшимся мне последнею надежною защитой от коварства де Шоме. Иным словом, пошел на верную смерть с наинадежнейшей русской стратегией!

Минут за десять до истечения срока ко мне явился тайный гонец от де Шоме с вопросом, принял ли я решение, устраивавшее капитана. Я прогнал его вполне любезно с указанием, что капитану де Шоме мое «решение простейшей арифметической задачи известно вполне». Озадаченный гонец убрался вон.

Место для поединка – довольно обширную поляну – егеря де Шоме подыскали, к моему облегчению, в стороне от кузни. Впрочем, я с опаской подумал, не обнаружили ли они ее и не добрались ли до «лыцарского» доспеха. Сия беда могла поставить под угрозу мою надежду на то, что кузнец и его брат добросовестно исполнят мои поручения.

Оправдываться за то, что, выйдя лишь секундантом, я вооружен, как в сражение, не пришлось. Егерь, ведший нас на поляну, был при ружье, а на самой поляне, помимо де Шоме и его секунданта, тоже вооруженного пистолетом, обнаружился еще один егерь с ружьем. Оба ружейных разошлись по сторонам от поляны и встали как бы на часах.

– Надеюсь, вы не станете возражать против сей охраны? – крикнул де Шоме с сорока примерно шагов. – Мы все же во вражеском окружении…

Мы переглянулись с Евгением.

– Он готовится, – не без легкого волнения заметил я.

– Пусть пеняет на себя, – беззаботно усмехнулся Евгений.

У меня в запасе оставалась еще одна надежда. Я вышел вперед со словами:

– Разумеется, возражений нет… раз и секунданты, учитывая угрозу нападения, при оружии… Но у меня есть один вопрос к вам, капитан. Вы обещали принести извинения мадемуазель Верховской. Обещание исполнено, позвольте узнать?

– Вы нарушаете конфиденциальность, лейтенант, но я готов ответить, – с нескрываемым сарказмом отвечал де Шоме. – С мадемуазель Верховской мы вполне объяснились. Если бы не ваше непростительное вмешательство, я, пожалуй, пошел бы и на более весомые уступки… и даже выполнил бы все обещанные ей условия.

Про себя я подумал: «Как же, дождешься от тебя, негодяя, выполнения условий и обещаний», вслух же подался прямиком в миротворцы: