Три смерти и Даша (СИ)

Вскоре они пришли в церковь. Она была небольшая, скромная и не очень красивая, построенная наспех когда-то в поздние советские времена, когда никто уже толком не помнил, как это правильно делается. Зато в ней царил образцовый порядок, поддерживаемый педантичным отцом Димитрием и энергичной матушкой Людмилой. А еще в ней была какая-то особая энергетика, дарящая душевное просветление всем прихожанам. Наверное, именно это и называется присутствием духа Божьего.

Пашка печально оглядел знакомые с детства стены. Он хорошо помнил, как пел здесь в хоре каждое воскресенье. Он был одет в белый стихарь, знаменующий чистоту души, а из узких окон под потолком падали длинные солнечные лучи, совсем как сейчас.

И хор сейчас распевался совсем как тогда, только благочестивые девочки, поющие в нем, подросли. Они все были в длинных юбках и кофтах с длинным рукавом, платки скрывали их волосы и обрамляли ненакрашенные лица с безмятежным выражением у всех, как у одной. Паша улыбнулся им и кивнул, здороваясь. Девочки осуждающе на него посмотрели и не ответили ему, хотя в мечтах все, кроме двух, возвращали его на путь истинный, а после жили с ним в освященном церковью браке. И сейчас почти все они украдкой посмотрели на его ангельское лицо, вздохнули и отвернулись. Им запрещено было мечтать и делиться своими мечтами.

Тем временем отец Димитрий услышал, как бабули из числа самых ревностных прихожанок благочестиво беседуют о предстоящей посадке свеклы. "Я слышала, что когда садишь свеклу, надо говорить: "Не будь голенаста, будь пузаста, не будь красна, будь вкусна", — поделилась ценным советом одна из них. Отец Димитрий хотел было сделать им замечание, ведь церковь запрещала любые заговоры — пережиток языческих времен, который никак не хотел оставаться в прошлом; но вовремя вспомнил, что подслушивать, даже невольно, тоже нехорошо и не стал.

Когда Пашка вошел в храм, по нему прокатилась волна осуждающего шепота. Некоторые прихожане даже строили предположения, не поразит ли отступника громом прямо здесь. И как бы отец Димитрий ни хотел вернуть сына на путь истинный, но этот шепот не мог его не раздражать. Ему показалось, что он произнес: "Не судите, да не судимы будете", — тихо, но его хорошо поставленный голос разнесся по всему храму и прихожане примолкли.

Прихожане обожали своего страстного и искреннего батюшку. Если бы он родился в средние века, то смог бы стать известным проповедником, да и в наше время он мог бы сделать карьеру. Но в молодости его продвижению помешала женитьба на недостойной с точки зрения других священников женщине, а потом — отступничество детей. Все это как-то не вязалось с имиджем образцового священнослужителя. Может, отец Димитрий и жалел о несостоявшейся карьере, но если бы он мог вернуть прошлое, то ничего бы не изменил. Он нисколько не жалел ни о жене, которую вовсе не считал недостойной, и которая напоминала ему Марию Магдалину, ни о детях, какими бы они ни были.

— Паша, ты не хочешь остаться? — спросила его матушка.

— Нет, пойду заниматься своими сатанинскими делами! — нарочно громко ответил он.

На самом же деле никакими сатанинскими делами заниматься он не пошел, а просто поехал к однокласснику. В трамвае к нему привязался какой-то дедок из церкви десяти отступников. Дедок раздавал всем бумажки с текстом молитвы и адресом их церкви. Паша бумажку не взял.

— Возьмите, я сатанист, мне нельзя, — Паша и сам толком не понял, что ему нельзя.

— Правда? А ты не боишься?

— Нет.

— И, что — вам нельзя молиться?

— Нельзя.

— Ну, надо же — в первый раз такое встречаю, — удивился дедок и отошел от Паши.

Почти весь день Паша провел у одноклассника, переписал у него несколько дисков, дал переписать три своих и до смерти напугал его маму, которой Пашкин одноклассник сообщил, что тот — сатанист. Потом Паша навестил своего брата Серафима и домой возвращался поздно.

Неподалеку от своего двора он увидел идущую впереди Лейлу. Он, так же как и днем узнал ее по силуэту и неподражаемой походке (впрочем, по походке он узнавал всех своих знакомых). Сердце Паши учащенно забилось, и он поспешил догнать девушку.

Он поравнялся с ней, и она его увидела, но поздороваться они не успели. Паша увидел вдалеке силуэт бесшумно приближающейся к ним огромной собаки. Когда животное подошло к ним вплотную, Лейла увидела, что это не собака, а огромный волк. И парень, и девушка почувствовали исходящую от него угрозу и не двигались с места, не зная, что делать. Волк тоже замер в напряженной позе и как-то не по — животному внимательно смотрел на Лейлу. Глаза у волка были небесно — голубые и светились в темноте, шерсть была светло — серая, почти белая.