Три смычка (СИ)

Одет он был в футболку размытого цвета и рваные джинсы. Настолько рваные, что непонятно было, как они вообще держались на его теле. Тупо я опустил взгляд на его ноги, обутые в потрепанные кеды, в дырочках которых сияли новые, ядовито-зеленого цвета, шнурки. В руках он держал сумку, а за его плечами находился объемный рюкзак.

А тут появился и сам Майкл.

— Проходи, — угодливо засуетился он, отодвигая меня плечом в сторону.

Таким возбужденным я его, пожалуй, ни разу не видел со дня нашей первой встречи.

— Будьте знакомы, — торжественно представил он. — Мой сосед по квартире — Леон. А это — Стас. Прошу к столу!

У меня подкосились ноги, и я прижался лопатками к стенке, мое тело с ног до головы охватила дрожь. Я еще не понимал, почему так взволновался и, словно завороженный, смотрел на нашего нового приятеля.

— Стас? — невнятно залопотал я. — Да, конечно, проходи. Садись. Ты будешь борщ?

Мы прошли на кухню, где я усадил его на почетное место — в уголок у окна. Стасик растерянно оглядывался. Свои вещи, которые состояли из объемной сумки и потасканного рюкзака, он сбросил со своих плеч еще в прихожей, а меня внезапно охватило острое желание его накормить и о нем позаботиться.

— Да, я буду все, — мелодично отозвался он. — Надеюсь, что я не нарушил ваш покой, Леон…

— Леонид Александрович, — подсказал я.

— Леонид Александрович, — отозвался он так учтиво, словно общался с душевнобольным, а сам избегал смотреть мне в глаза и принялся изучать свои пальцы, чинно сложенные на коленях.

На полном автомате, словно находясь в невесомости, я разлил в глубокие тарелки всем по полтора половника борща и выставил в центр стола плетенку с белым хлебом. Стас деликатно взял из нее кусочек, а я не мог оторвать взгляда от его пухлых и ярких губ.

В полной тишине, которая иногда прерывалась чавканьем моего медведя, мы ели суп. Скоро Стас отодвинул от себя чистую тарелку и обвел вопрошающим взглядом стол — а что же еще здесь есть?

Наконец, я несколько отдышался и пришел в себя. Черт! Все я мог предположить, но только не то, что наш гость окажется столь невероятным красавцем! Тем чуднее было, что нашел его мой Майкл, а ведь я уже лет пять предполагал, что он ни на что не годен и совершенно не способен к похождениям налево.

Я понимал, что уже давно пора затеять непринужденную и светскую беседу, иначе наше дальнейшее молчание казалось тягостным и неприличным.

— Кто будет жареную курицу? — воскликнул я неестественно радостным тоном, чувствуя при этом себя полным идиотом.

— Я! — тут же отозвался Стасик и пододвинул ко мне до блеска вылизанную после супа тарелку.

Майкл мой сидел, вжав свою огромную голову в массивные плечи. Понимал, гад, что колоссально провинился, поэтому и рта не раскрывал. Пришлось мне опять подняться с места и наполнить новые тарелки жареной курицей, салатом из моркови и редиски и картошкой-фри. Дай бог здоровью тому парню, что случайно посеял айфон, благодаря которому меню сегодня у нас было лучше, чем в любом ресторане! В другом случае пришлось бы обойтись одними блинами.

— Если захочешь, то в холодильнике еще имеются шесть видов суши, — сказал я Стасу, при этом отводя глаза в сторону, словно опасаясь лишний раз взглянуть на это анимешное чудо.

— А палочки есть? — тут же встрепенулся он и обернулся в сторону холодильника, облизываясь.

Вот так. Ему наплевать, что приготовил я, лишь бы налопаться дерьма из тухлой рыбы! Внезапно стало обидно…

— Подай нам суши, — царственно приказал я Майклу, лишь бы тот перестал медитировать и тупо таращиться в стенку напротив.

Лишь спустя минут тридцать я постепенно обрел обычное равновесие духа. Моя злоба на Майкла была просто неистовой. Мог бы и предупредить, старый придурок, что парень этот настолько хорош, что просто глаз не отвести!

Тем временем Михаил Иванович вытащил большую коробку с япона-мать-едой и поставил ее в центр стола.

— И принеси бутылку вина! — недовольно прикрикнул я на него. — Белого!

Мой бедный друг поспешно ринулся в гостиную и вскоре принес из наших неприкосновенных запасов большую бутыль. Вино, похоже, в качестве лекарства требовалось не мне одному. Я почти залпом выпил два бокала, и лишь после этого мой язык развязался.

— Расскажи мне, — наконец обратился я к парню, стараясь сохранять на губах приятную улыбку с оттенком равнодушия, — почему ты поссорился с родителями и ушел из дома, если это не секрет?

Стасик аккуратно положил себе в рот очередную суши, обмакнув ее при этом в соус, прожевал, а потом поднял на меня просветлевший и смелый взгляд.

— Вам сказать, Леонид Александрович? Могу показать, и вы сразу все поймете.

И в этот миг наш юный отрок распахнул на себе свою джинсовую курточку, которая, как оказалась, была надета прямо на его голое тело. Словно заколдованный, я смотрел на его по-юношески точеный и безволосый, безупречно стройный торс. Но главное было не это. Соски его пронзали колечки пирсинга. Он, с ухмылкой взмахнув ресницами, взглянул на них, а потом нахально мне улыбнулся.