Три стервы

The Smiths – Panic

Глава 10 Баранья нога и цунами

Блестер не был в курсе последних Эминых попыток расследовать дело Шарлотты, зато заметил, что между Стервами пробежала кошка. Поэтому он решил пригласить их всех на ужин, подчеркнув, что это будет вечеринка “для всех, включая Ришара”. В его квартире есть большой балкон, и они могут поужинать на свежем воздухе. Эма была не в восторге, но мысль, что “это делают все нормальные люди”, все же убедила ее.

По такому случаю она приняла твердое решение быть любезной. Поэтому, когда пришли все, кроме Фреда, она спросила Алису, почему та без Гонзо.

– Во-первых, я не хотела, чтобы Фред был единственным, у кого нет пары. И потом… мы немного поругались.

Поскольку другой темы все равно не намечалось и к тому же она была в восторге от мысли, что сейчас Алиса начнет жаловаться на Гонзо, Эма подхватила:

– Не может быть! А что все-таки стряслось?

– Давай-давай, можешь радоваться, Стерва. Так вот, представь себе, что Гонзо – все же классический мачо. Да, Эма, можешь корчить якобы удивленную мину. Но я-то остаюсь Стервой, так что мы все время скандалим. Проблема в том, что… – Алиса замолчала и бросила взгляд на Блестера и Ришара. – Вас не раздражает, что мы ведем те же разговоры, что и всегда, как будто вас тут нет? Мы же не должны под вас подстраиваться?

Они дружно покачали головами.

– Ага, так вот, проблема в том, что…

Ее прервал звонок в дверь. Эма вскочила. Она сгорала от любопытства, ей не терпелось узнать о проблеме, насладиться ею, даже нырнуть в нее с головой, если бы это было возможно. Она открыла, втянула Фреда в квартиру.

– Пошли, мы все на балконе.

После того как Фред со всеми поздоровался, она переспросила:

– Так что ты там говорила о какой-то проблеме?

– Ну вот. – Алиса глотнула водки. – Проблема в том, что именно это меня в нем и привлекает – что он мачо.

Габриэль наклонилась к Фреду, чтобы объяснить ему:

– Мы говорим о Гонзо.

– Мне в кайф его тупой мачизм и женофобство. К тому же среди такой публики встречаются экземпляры и похуже. Но дело в том, что со временем это становится невыносимым, поскольку я-то не меняюсь. И мы несовместимы. У нас ни одной точки соприкосновения в нашем видении совместной жизни и отношений мужчины и женщины. Даже если удастся как-то разрулить наши скандалы, все равно останется нечто, что помешает нам быть вместе. Если в двух словах, он действительно мне нравится, но эта связь мне не нужна.

Эма спросила себя, одинаково ли они с Блестером видят отношения между мужчиной и женщиной. Он никогда не критиковал Хартию Стерв, но в то же время нельзя утверждать, что он от нее в восторге. Тем не менее Блестер признавал ее убеждения. С другой стороны, она не слишком их навязывала. Впрочем, в последнее время она ничего ему не навязывала. Ладно, вначале он комплексовал из-за ее нежелания жить вместе, но потом… А потом ситуация как будто перевернулась. От изумления Эма дернула головой. Она обязана до конца додумать то, что ее мозг стремится ей втолковать. Остальные втянулись в политическую дискуссию, мешавшую ей сосредоточиться. Она делала вид, будто слушает, но чувствовала, что у нее вот-вот случится озарение. И действительно, как бы сама собой и ниоткуда возникла тема, которую Эма пыталась игнорировать в течение последних нескольких недель. Их сексуальная жизнь была в полном разладе с Хартией. Она, конечно, не запрещала симуляцию – Хартия стремилась оставаться реалистичной, – однако Эма обязана быть честной: их теперешний секс ее никоим образом не удовлетворяет. Хуже того, она это знает и молчит под тем предлогом, что все якобы изменится само собой. Но очевидно же, что если она не возьмет дело в свои руки, все останется по-прежнему. На всю жизнь. Эма содрогнулась.

– Ты замерзла? – удивился Блестер.

– Нет.

Но с Блестером так было не всегда. Первое время они трахались везде и по-всякому. Это даже было одним из аргументов Стерв, советовавших Эме попробовать совместную жизнь. Разве они сказали бы то же самое, если бы узнали, как это происходит сейчас? Точно нет. Эме неудержимо захотелось прямо сию минуту поговорить об этом с подругами. Что такого могло случиться, чтобы секс так кардинально поменялся? Вот это, что ли, и называется “инстинкт заснул”? И она должна поступить так, как пишут в женских журналах? То есть разбудить их сексуальную жизнь?

Но нет. Она знала, что обманывает себя. Уже несколько недель она пытается себе внушить, что во всем виновата рутина. На самом же деле Блестеровы порывы нежности смущали Эму потому, что кое о чем свидетельствовали. Они были знаком того, что в его глазах Эма уже стала женой, женщиной, которую он уважает и не хочет унижать – даже в форме игры. И если вначале он был грубым и несдержанным, то вовсе не из-за того, что, как считала Эма, он – человек свободный, а потому, что не был тогда влюблен. А теперь она из шлюхи превратилась в маму.