Три стервы

Она подчинилась и, всхлипывая, направилась в ванную. Отрегулировала температуру, потом села на край ванны, уставившись на пятно неизвестного происхождения на спортивных штанах. Ей хотелось вернуться в комнату, спрятаться, зарыться под одеяло. Несмотря на шипение крана и звук льющейся в ванну воды, она слышала, как Блестер возится за дверью. Она закрыла глаза, и перед ними нарисовалось злое лицо главного, когда он вышибал ее. Эма подозревала, что крайняя свирепость его атаки и твердость интонаций были всего лишь средством скрыть смущение и чувство вины.

– Я тебя предупреждал. Таковы правила игры.

С технической точки зрения, уволить ее было несложно, учитывая слабое соблюдение условий подписанного ею контракта. Впрочем, это было первым и единственным официальным обоснованием, которое он ей представил: “Твое поведение в целом и твоя манера ведения некоторых расследований в частности вынуждают меня…” Со своей стороны, она сперва подумывала о том, чтобы обратиться в конфликтную комиссию, но случившееся вызывало у нее слишком сильное отвращение и растерянность, чтобы вешать на себя еще и это испытание. К счастью, он разговаривал с ней в обеденный перерыв, когда в помещении было практически пусто. Она успела затолкать все свои вещи в валявшийся под столом пластиковый пакет H&M и убраться по-тихому. Несмотря на то что Эма была предупреждена об увольнении за месяц и, значит, пока могла работать, она предпочла исчезнуть немедленно. Он обращался к ней как к чужой, без всякого тепла, прибегнув к стандартным формулировкам: “Мне очень жаль, но я вынужден… Нет необходимости разжевывать…” Она спросила его – и тут же почувствовала себя идиоткой, – не шутит ли он, поскольку все это возникло на пустом месте. В один прекрасный день главный вызывает тебя и вышвыривает с работы, ничего не объясняя. Схождение в ад началось по-настоящему, когда она заметила напряженное выражение его лица. “Я не шучу такими вещами”. Ей казалось, что она провалилась в настолько жуткий кошмар, что в первую минуту даже не пыталась докапываться до причин, спрашивать почему. Только после пятнадцати минут разговора – пятнадцати минут хватило, чтобы уничтожить три года работы, не самой напряженной, конечно, но вынуждающей жертвовать личным временем, – он наконец-то раскололся.

– На тебя пожаловались, и руководство решило, что ты перешла границы допустимого. Подделка рабочего удостоверения с целью проникнуть куда-либо – серьезное нарушение. Я ничего не могу с этим сделать. Я тебя предупреждал. Таковы правила игры.

После этого они стали орать друг на друга, а затем она ушла, хлопнув дверью.

Эма разделась и забралась в ванну. Она подняла рычажок, который переводил воду из крана в душ, и установила лейку на удобной высоте. Вода в ванне доходила до середины икры. Ей не хотелось сидеть в стоячей воде, она нуждалась в движении, ей надо было, чтобы вода скользила по плечам. Она встала под душ, и по ее телу пробежала дрожь. Вода была обжигающе горячей. Какое-то время она продолжала всхлипывать, не двигаясь под струями. Попыталась сконцентрироваться на ощущении воды, стекающей по коже, и опустила голову. Она увидела скрюченные пальцы ног на эмалированном дне ванны, облупившийся красный лак, синяк на левом колене, проступающий на бедрах целлюлит, чуть вздувшийся живот, слегка обвисшие груди. Пока все это еще не бросалось в глаза, но кожа начала понемногу терять эластичность. Едва заметные признаки свидетельствовали о том, что безжалостный механизм запущен. В детстве она часами рассматривала себя, и вот сейчас ей с трудом верилось, что перед ней то же самое тело. Она находила то, что и раньше отличало его от других – форму пупка, шишку на ноге, образовавшуюся после падения с велосипеда, – но теперь это был уже взрослый вариант. Она старела, а личные достижения, призванные компенсировать начавшееся разрушение, отсутствовали. Она не могла противиться течению времени, но если бы у нее был солидный счет в банке и перспективная работа, если бы… Успех – помог бы ей приглушить неуправляемый страх старения. Она сообразила, что уже старше Курта Кобейна. И если не случится невероятное пространственно-временное чудо, лучше не будет. Ей стало ужасно жалко себя.