Три стильных детектива

Ольга Вологда засмеялась низким, грудным смехом, и Мельхиору захотелось заткнуть ей рот, до того он разозлился. Но еще хуже была улыбка, пришедшая на смену этому приступу веселости: по выражению лица балерины Мельхиор понял, что она испытывает к нему жалость. И медленно выдохнул сквозь зубы. Он мог бы одним словом изменить навсегда ее снисходительное отношение, но вместо этого отвернулся и поприветствовал новобрачную – пухленькую блондинку Марию Бюнь, отныне мадам Аженор Фералес в горе и в радости. Вспомнив о том, что некогда питал к ней нежные чувства, человечек решил проявить великодушие и не закатывать скандалов.

– Мельхиор, оставайтесь! – еще шире улыбнулась Ольга. – Вас не пригласили по досадному недоразумению!

– Да-да, Мельхиор, присоединяйтесь к нам! – поддержала ее Мария, не обращая внимания на недовольную мину, состроенную мужем. – Мне бы очень этого хотелось!

Но маленький человек уже убрался восвояси.

– Уж не наш ли приятель Чик-Чирик это был? – осведомился подошедший длинноволосый щеголь.

– Он самый, Тони, – ответила Ольга Вологда. – Будем надеяться, он не устроит нам какой-нибудь каверзы в отместку, как те злые феи, что портят людям праздники в сказках.

– Неужто вы боитесь этого недомерка? И что же он сделает – превратит вас в лягушку?

– Кстати, а лягушками нас попотчуют? Обожаю лягушачьи лапки! – заявил пузатый тип с бородой веером.

– Все что угодно, только бы не улитки с лошадиным легким и не петушиный гребень, рубленный со свиной кишкой! – поморщилась подружка невесты, девица в соломенной шляпе с зелеными перьями. Шляпа была похожа на курицу, которая по глупости изготовилась к взлету.

Мельхиор тем временем сидел, скрестив ноги, в увитой плющом беседке перед рестораном и расстреливал камешками отважного дрозда.

«Беру свои слова обратно, о Отец Всемогущий! Да разверзнутся хляби небесные – так ей и надо, этой Марии. Не может отказаться от сладкого, вот и разнесло ее, а ведь когда она выступала в кордебалете, ножки у нее были весьма соблазнительные… И взбрело же ей в голову забросить антраша и заделаться костюмершей, да еще с инспектором сцены спуталась, замуж за него вышла! Аженор Фералес всегда меня презирал. Этот задохлик мнит себя слоном перед моськой, однако же и моська – страшная сила, если в ней зверя разбудить, стоило бы ему об этом задуматься, грубияну несчастному! А какую он рожу скроил, когда Мария попросила меня остаться! Девицы – они все такие, уж я-то знаю. Когда я пробираюсь к ним в раздевалку после занятий танцами и щиплю за разные места, им это нравится. Они, конечно, визжат и куксятся, оперные крысятки, всякий раз, как мне приходит в голову поиграть с ними в кошки-мышки, но Ты не верь их возмущенным воплям, о Всемогущий, – в глубине души каждая из них ждет не дождется, чтобы я с ней пошалил».

Внезапно Мельхиора одолели усталость и отвращение, шумная толпа гостей показалась сборищем призраков, принявших человеческий облик.

– Прожорливые твари! Сейчас всё слопают и не поделятся! Ну ничего, они скоро поплатятся, слышишь, ты, шерсти клок?

Последние его слова были обращены к белке, которая при виде неподвижно сидящего человечка потеряла бдительность и, осмелев, подобралась совсем близко. Беличьи шустрые глазки с любопытством рассматривали круглую голову в темных, едва тронутых сединой кудрях, лицо с редкими морщинками, ямочку на подбородке. И когда Мельхиор вдруг резко вскочил – у зверька чуть инфаркт не случился, хотя ростом человечек оказался не выше десятилетнего ребенка. Белка заполошно метнулась прочь от чудовища, несколькими скачками взобралась на вершину вяза и нервно запрыгала там с ветки на ветку.

Некоторое время Мельхиор рассеянно наблюдал за ее кульбитами. Теплый ветерок колыхал кроны деревьев, поодаль от водопада двое муниципальных служащих жгли выкорчеванные пни, и вскоре ноздрей маленького человека достиг запах дыма. Рыжая шкурка, мелькающая в листве, вдруг обернулась языком пламени, вызвав у него странное ощущение, в котором смешались растерянность и возбуждение.

Огонь уже пожирал костюмы, раскаленные челюсти рвали ткань. Девочка завизжала. Когда Мельхиор подхватил ее на руки, легкую и хрупкую, как соломинка, когда он помчался по узким галереям к старым кухонным помещениям особняка Шуазеля, чувствуя, как трепещет детское сердце возле его груди, неземное блаженство вытеснило страх… Но пламя жарко дышало в затылок, подгоняя. Наконец Мельхиор поставил свою ношу на пол и распахнул дверь черного хода. Теперь они были в безопасности…