Три стильных детектива

Дафнэ посмотрела на фигурки, хитро улыбнулась и отрицательно покачала головой.

– Не тойстушка, – возразила она, – это баба Фосина! – Довольная, она рассмеялась и нежно прошептала: – Хочу сказку.

Виктор поднял с пола газетные странички и вдруг увидел заметку, обведенную красным карандашом:

Человек, встретивший смерть вчера ближе к вечеру у Дворца колоний, вероятно, тоже был ужален пчелой. Это американский исследователь-натуралист. На днях приехав в Париж, он…

Эта заметка уже канула в Лету, ее постигла участь всех прочих подобных публикаций, но теперь, нарушив ход времени, она вдруг оживила события семилетней давности, и Виктор представил себя таким, каким был тогда. Он вспомнил, как бежал по лестнице с букетом маргариток, белых солнышек с желтыми сердцевинками. Вот Таша открывает ему дверь своей мансарды, босая, в широкой блузе. Ее собранные гребешком рыжие волосы переливаются в радужном свете, проникшем в комнату через слуховое окно…

Это видение вызвало у него счастливый вздох.

Таша… Без нее жизнь не имела бы смысла…

Он почувствовал, что его дергают за рукав, и мгновенно вернулся к реальности.

– Тише, Дафнэ! Это бумаги Жозефа! 1889 год, Всемирная выставка, наше первое расследование[142]! Если твой папа обнаружит, что бабушка опять использует его газеты как туалетную бумагу… Ой, что будет!

Он скомкал обрезки и, от греха, сунул в мусорное ведро, чтобы Жозеф ничего не заприметил. Ополоснув руки, подхватил Дафнэ и направился в комнату. Девочка прижалась к нему щекой, ее веки дрогнули.

– Бай-бай, – прошептал Виктор, подхватил вырезанную фигурку и, скомкав, сунул в карман.

Дафнэ, словно в насмешку, тут же широко раскрыла глаза.

– Тото, сказку!

– Ну хорошо, хорошо… Но какую? Я уж и не помню никаких сказок…

Ему странно было возиться с этой крошкой в своей бывшей квартире. Когда-то они с Таша целую неделю наслаждались здесь друг другом, почти не выходя из дома.

Испытывая легкую грусть, он принялся напевать:

Время улетает прочь,
Улетают наши жизни,
Улетим и мы с тобой —
Завтра, может, иль сегодня

[143]…

– Не пой! Сказку!

Он подумал о маргаритках, о том, как Таша встретила его на пороге своей мансарды: «Извините за мой вид, я ужасно выгляжу…» – и начал рассказывать:

– Жил-был цветок, и был он совсем некрасивым… Э-э-э… Даже уродливым. У него было всего четыре крошечных серых лепестка, тонкий, как проволока, стебелек и два невзрачных круглых листика. Он был так безобразен, что пчелы, сновавшие вокруг, жужжали: «Ж-ж-ж… Ах! Какой уж-ж-ж-жас!» И перелетали на другой цветок. А бабочки, порхавшие поблизости, хлоп-хлоп-хлоп, никогда на него не садились. Несчастный цветок грустил, ведь он был совсем-совсем никому не нужен.

Виктор рассказывал ребенку сказку впервые в жизни, он не знал, как это делается, и потому, подражая какому-то комедийному актеру, строил рожицы, размахивал руками и даже делал вид, что плачет. Дафнэ невозмутимо наблюдала за ним, засунув в рот большой палец.

«Неужели ей интересно?!» – подумал он, не представляя, чем закончить свой рассказ.

– Сказку, Тото! – потребовала девочка.

– Погоди минуточку…

Разве может мужчина тридцати шести лет устоять перед просьбами полуторагодовалой кокетки?

– …И вот однажды, когда стало совсем одиноко, – продолжил Виктор, – некрасивый цветок отважился заговорить с другим цветком, своей соседкой. А соседка была очаровательна, с яркими лепестками, зелеными листочками и прямым стебельком. «Скажи, пожалуйста, как тебе удается быть столь лучезарной?» – спросил безобразный цветок. «Это так просто! – ответила красавица. – Я дружу с солнышком». – «С солнышком? А как же с ним подружиться?» – «С ним надо поговорить». – «Отлично!» – сказал безобразный цветок, принялся размахивать своими жалкими листочками и даже вырвал из земли свои тощие корешки. Цветок закружился в нелепом полете, развеселившем пролетавших мимо птичек, и добрался до солнышка. А очутившись наверху… Э-э-э… Ну… Неизвестно, что с ним произошло дальше, потому что, когда смотришь на солнце, так больно глазам, что приходится зажмуриваться. Закрывай глазки, Дафнэ, баю-бай, баю-бай…

Кто-то вдруг захлопал в ладоши. Виктор поднял голову: в дверях, в мокром плаще, стоял Жозеф.

– Браво, Тото!

– Тсс! Она спит. И не называйте меня Тото! – прошептал Виктор.

– Конечно, извините, – промямлил Жозеф. – Поздравляю, из вас вышел бы прекрасный сказочник!

– Жозеф, прошу вас, я едва стою на ногах. Не представляю, как вы со всем этим справляетесь…

– Наконец хоть кто-то посочувствовал. Я и сам не знаю. Когда разрываешься между книжной лавкой, нашими расследованиями, вами, Кэндзи, моей матерью, доставками, написанием книг… Кстати, вам не кажется, что моя дочь еще маловата для этой истории про безобразный цветок?

– Я не думаю, что это может ей навредить.