Три стороны медали

Но сейчас к уже привычному предвкушению боя примешивалась тревога за друга. От мысли, что Винстон отправился навстречу опасности в одиночку, Торстену было не по себе. Ему уже доводилось терять боевых товарищей, но мага он воспринимал как последнюю ниточку, связывающую его со счастливым и беззаботным детством. Норд не мог позволить этим проклятым джунглям доделать то, что когда-то едва не совершила толпа обезумевших погромщиков. Только не сейчас, когда он был так близко и мог ему помочь.

Рядом с проклятьями от москитов отмахивались Кель и Ритал. Амулеты, защищавшие от насекомых, были только у магов, октата и прорубавших дорогу пехотинцев, поэтому летающие кровопийцы остервенело лезли к двуногим, полным вожделенной крови.

Хуже всех приходилось Риталу. Обезображенное лицо гвардейца словно притягивало насекомых, что приводило и без того далеко не благодушного ветерана в бешенство. Он выводил такие замысловатые рулады ругательств, что даже Торстен удивленно присвистывал. Вот только москитам было все равно, какие проклятия призывает на их головы гвардеец.

Зато Кель, несмотря на окутавший отряд гнус, похоже, был в хорошем настроении. Он подшучивал над остальными солдатами, острил, даже умудрялся на ходу что-то изображать. Вот только его внимательный взгляд постоянно шарил по окутанным мраком джунглям, и в слегка прищуренных глазах не плескалось ни капли веселья.

Тарн уверенно повел отряд в ту сторону, где, как он полагал, находился дальний лагерь. Тош было попытался заикнуться о том, что метка на Винстоне указывает в другом направлении, но октат лишь отмахнулся и снисходительно пояснил толстяку, что по заклинанию они станут ориентироваться позже, когда гонец прекратит кружить над джунглями и найдет лагерь.

Над отрядом неспешно парили несколько маленьких огненных шаров, сотворенных Тайми. Предполагалось, что яркий свет должен отпугнуть ночных хищников, но солдаты ворчали, что пока он только привлекает целые рои назойливых насекомых. Из окутанных мраком джунглей доносились крики их неведомых обитателей, заставляя солдат покрепче стискивать рукояти мечей.

Когда очередь прорубать путь отряду дошла до Торстена, ему передали созданный Винстоном амулет и широкий тесак, весь забрызганный соком лиан. Тяжело вздохнув, норд отдал щит Келю и принялся заматывать голову тряпкой, оставив лишь небольшую щель для глаз. Работать в шлеме было слишком тяжело и жарко, а подшлемник в нем был вшивной, но и прорубаться через дебри с открытым лицом было еще хуже. Многие из растений источали дурманящий запах, на покрывавших лианы шипах выступали капельки яда, а их едкий сок разъедал кожу.

Торстен привычно махал тяжелым тесаком, но мысли его были далеко. Он то окунался в детские воспоминания, и перед ним словно наяву вставали картины той счастливой и беззаботной поры, то наоборот, в его памяти воскресали давно минувшие схватки, всплывали лица павших товарищей и тех, чью жизнь он оборвал… Именно сейчас норд понял, что прежний веселый и беззаботный Торстен сгинул навсегда, а ему на смену пришел безжалостный убийца, готовый проливать свою и чужую кровь везде, куда бы его ни направила воля императора. А еще гвардеец впервые осознал, что это ему нравится.

Торстена грела мысль, что он пусть и маленькая, но частичка величия империи, ее верный страж и защитник. Норд вспоминал день, когда на главной площади столицы преклонил колени перед императором и императрицей, присягая им на вечную верность, и на его душе светлело. Он раз и навсегда выбрал свое место в этой жизни, и больше не ведал сомнений и колебаний.

Магическая метка на Винстоне перестала двигаться, и теперь Тош указывал направление. Идти стало еще труднее. Если раньше отряд старался по возможности пользоваться звериными тропами, то теперь приходилось прорубаться через джунгли напрямик.

Каждый взмах тесаком давался все труднее. Рука и плечо гудели, пот заливал глаза, тяжелое дыхание с хрипом вырывалось из груди. Уставший Торстен едва не поплатился за свою невнимательность — полные смертельного яда зубы бессильно скользнули по стали поножей, а гвардеец с проклятьем раздавил небольшую змею, притаившуюся среди высокого папоротника.

Впереди послышалось тихое журчание, и норд внутренне похолодел. Он, как и все солдаты, твердо усвоил, что от любого водоема в этих джунглях лучше держаться подальше. Но сейчас у отряда не было выхода, и вскоре Торстен, разрубив последнюю лиану, оказался перед небольшой рекой.

Джунгли подступали к самой воде, кроны деревьев переплетались в вышине над нею, а некоторые лианы тянулись с одного берега на другой. По непроглядно черной поверхности не пробегало ни малейшей ряби, словно у этой черты замирала всякая жизнь, но вскоре над водой плавно воспарили клубки пламени, освещавшие отряду путь, и украсили ее пугающими кроваво-красными бликами.