Три ступени вверх

Скепсиса своего Мия Янке, разумеется, не показывала. Отчасти из соображений сугубо практических: какой смысл? Если подруга от случайно подслушанной фразы (может, и не к ней относящейся) съеживалась мимозой, то уж от прямого «ты просто дурью маешься» вовсе в пучины отчаянья впадет. И потом, если уж нянчишься, говорить, что считаешь все это «дурью», как-то странно. А она – нянчилась, травки успокоительные заваривала, по плечику подругу гладила, и ведь вполне искренне, вот в чем штука! Несмотря на злые, в общем-то, мысли про жир, с которого Янка бесится, ни разу, ни на миг не возникало желание развернуться и уйти – пусть сама о себе заботится. Ну да, ясно было, что позаботиться о себе сама та не то чтобы не сможет – не захочет. Пока не вынырнет из очередного срыва, так и будет тупо пялиться в окошко. Казалось бы, Мии-то что с того? Но бросить Янку наедине с ее «монстрами» было совершенно невозможно. Неправильно. Мама сколько лет за отчимом ходила? Мыла, уколы делала, памперсы меняла. Недосыпала, недоедала – не до того ей было. Из любви? Да ладно вам! Просто по-другому она не смогла бы. Отчима вполне можно было сдать в соответствующее заведение, с мамиными медицинскими связями и место нашлось бы (Мия знает, слышала, как предлагали). Но мама – не могла.

Чувство долга? Ну… может быть, соседки не зря называли маму «надежной». Только вот у Мии-то никакого чувства долга нет. Совсем. Никому она ничего не должна: ни людям, ни Вселенной. С какой стати?

Но вот Янку бросить в ее унынии – не могла.

И, разумеется, Ален тут был вовсе ни при чем. Более того. Все оказалось бы гораздо проще, не будь Янка его дочерью.

Потому что, если все так и будет продолжаться в том же духе, надо всю эту историю сворачивать к черту. И подыскивать другой вариант. Вот только… не хотелось. Слишком много уже вложено в этот. Жалко. И главное – Мия не признавалась в этом даже сама себе – Ален… он… не просто «вариант», вот беда какая. Смешно сказать, но она к нему… привязалась.

Повезло… Да, именно так она и думала в первые дни и недели: повезло! Да еще как! Не толстый старый «папик», которого пришлось бы терпеть, нет! Ей достался обворожительно чудесный Ален! Какое там «терпеть»! В него совсем не трудно было бы даже и влюбиться! Вполне искренне, честное слово!

И чего уж там, без всяких «бы» и «даже». Она действительно в него влюбилась. Вот ведь какая штука.

И действительно считала, что ей повезло. Дурочка.

Янка уже спала, и по памяти предыдущих срывов можно было почти уверенно сказать: на сегодня – все. А если повезет, то утром от сегодняшнего уныния останется лишь слабая апатия, с которой уже вполне можно жить. Все как всегда, короче.

Словно бы убеждая себя в чем-то, Мия разбудила телефон, полюбовалась на улыбку, на мальчишеский прищур… Черт побери! Нельзя так. Не стоят они этого. Ни один из них не стоит.

Нахмурилась, прикусив нижнюю губу: что же мне с тобой делать, «вариант»?

Телефон вдруг ожил, задрожал. Но улыбка с дисплея не исчезла, не сменилась ничьим ником или аватаром – звонил как раз Ален. Ну да, ну да, он же беспокоится, как там его доченька ненаглядная.

– Да нормально все, – рыкнула Мия почти раздраженно. – Спит она. Завтра попробую в универ ее вытащить.

Ей и самой после нескольких часов душеспасительных разговоров-уговоров больше всего хотелось добраться до постели и отключиться. Но Ален, безусловно, имел право «знать».

Что – знать? Зачем? И какого, строго говоря, черта? Пронянчившись весь вечер с Янкой, Мия уже не слишком толково соображала. Должно быть, именно потому не перенесла беседу с Аленом хотя бы на завтра. А может, потому что он сказал: давай я сейчас приеду. Вот уж глупость! Только его возле впавшей в уныние Янки и не хватало!

Собственно, вариантов было немного. Всего два. Отправиться в свою квартиру, пусть Ален туда подъедет, и Мия все ему расскажет. А утром – опять к Янке: если она завтра не доберется до универа, включившись таким образом в обычный режим, есть немалый риск, что сидение у подоконника продолжится. И значит, все сегодняшние Миины старания насмарку. Второй вариант казался, по правде говоря, более привлекательным: отложить разговоры до завтрашнего вечера и завалиться спать – в Янкиной двухкомнатной квартире места для этого имелось более чем достаточно. Это было разумнее всего со всех точек зрения. Но сформулировать свои предпочтения Мия не успела.

– Ее вообще-то можно сейчас оставить?

– В смысле? Говорю же – спит.

– Я уже подъехал, у соседнего дома стою. Может, спустишься?

Конечно, она согласилась! А что еще оставалось? Раз он «уже подъехал».

Должно быть, Мия и в самом деле устала. Потому что позволила прорваться копившемуся уже лет восемь раздражению. Ох, если бы Ален приехал за «отчетом» завтра!

Но ему позарез нужно было услышать все в подробностях.

– С чего она в этот раз загрустила?