Три ступени вверх

От вокзала она пошла пешком – чтобы устать как следует. Упасть в постель и провалиться в сон. Не думать, не вспоминать, не планировать – отключиться. «Отключиться» удалось на несколько дней: до самого выхода в эфир «Крупного разговора» с Мией в роли главной героини она ела, спала по десять-двенадцать часов, бродила по городу, пока ноги не начинали ныть, опять ела, опять спала. Едва не проспала эту чертову программу, вот ведь номер! А посмотреть хотелось. Не напортачил ли оператор с ракурсами, не перестаралась ли гримерша, не зевнула ли сама Мия где не вовремя, не выглядит ли «Дунькой с рынка». Телекамера – штука жестокая и нередко непредсказуемая.

Но – обошлось. В девушке на экране не было ни тени вульгарности – лишь тень скрываемого страдания. Отлично. Теперь проспать бы часов шестнадцать…

Шестнадцать, однако, не получилось. Выспалась за предыдущие дни. И стрекочущая за окном сорока разбудила не хуже будильника. Слушая визгливый этот треск, Мия потянулась, прислушиваясь к собственному телу. Оно было точно не свое, а Миино сознание наблюдало за ним со стороны, клубясь легким звенящим облаком. Что-то похожее она чувствовала после той – первой – их с Аленом ночи.

Покой. Да, неожиданное ощущение покоя. Ленивой неги.

Боясь расплескать драгоценное ощущение, она медленно, как бы нехотя, постояла под душем, почистила зубы, долго причесывалась – не потому, что волосы были в беспорядке, а потому, что в неспешных движениях щетки текла та же ленивая истома.

Кофе был почти готов, когда томный покой разлетелся вдребезги, взорванный телефонным звонком.

Может, это безутешная вдовица решила наконец поговорить, с удовольствием думала Мия, протягивая руку к аппарату.

Но это была не Леля.

– Ну ты даешь, подруга! – Голос Фионы в трубке звенел завистью, скрытой под тонкой пленочкой ненатурального восхищения. – Как тебе удалось?

Еще одна жертва моды на старорусские имена! Родители назвали ее Аграфеной, но спесивая дочурка кого-то из «градоначальников» сумела выкроить из этого благородное «Фиона». Некоторым дозволялось звать ее Фифи. Похожее на собачью кличку имечко очень ей подходило: Фиона на весь мир глядела с таким выражением, словно сейчас сморщится и фыркнет – фи!

За все три университетских года она не обменялась с Мией и десятком фраз. Ну да, ну да. Она же из «хорошей» семьи, не по чину ей на «простых» внимание обращать. Воистину – Фифи! А тут, стоило мелькнуть в «зомбоящике», и пожалуйста! При том, что сейчас каникулы, когда все-все должны были разъехаться отдыхать. И вот вам здрасьте!

– Что именно? – сухо уточнила Мия.

– Что – что? – довольно тупо переспросила Фифи.

– Что именно мне удалось?

– Ну… это… это ж ты вчера в телевизоре отжигала? Во ВКонтактике все на ушах стоят. Ты чего-нибудь хоть запостила там? Ну, типа, из-за кулис и все такое? Что-то на твоей странице ничего нет! Или ты в инстаграме висишь? Только я там тебя не знаю. Фоточки-то повесила?

Во ВКонтактике, значит. В инстаграме. Ну да, ну да. Какие там каникулы! Кто мешает, валяясь на турецком (гавайском, кипрском, мальдивском) пляже, зависать в соцсетях? И телеканал наверняка позаботился, чтобы все потенциальные зрители могли увидеть шоу не только в «технологиях прошлого века». Наверняка и на ютуб сразу выложили, и соответственную рекламу по соцсетям запустили.

– Эй, ты тут? – требовательно вопросила Фиона, обеспокоившись Мииным молчанием.

– Тут.

– И чего молчишь?

– А что я должна сказать? – Раздражение все-таки прорвалось, Мия только надеялась, что Фи не заметит, она вообще на такие тонкости внимания никогда не обращала.

– Погодь… Как это? Это ж ты вчера – в телевизоре? Типа, любовь до гроба… – Фифи мерзко хихикнула.

Отнекиваться было бессмысленно, конечно.

– Ну я.

– Вот так тихушница! – восхищения в голосе Фионы стало немного больше, чем зависти. – Где фоточки посмотреть?

– Нигде.

– В смысле? – опешила Фиона. – Там запрещают, что ли? Ну ты бы потихоньку…

Мия вздохнула:

– Телефоны отбирают. – Это объяснение было лучше прочих хотя бы тем, что короче.

– Ну хоть бы ссылочку на ютуб повесила, где на тебя посмотреть, – с явно растущим недоумением протянула Фиона. – Меня уже спрашивали… Я-то телевизор смотрела, меня маман вчера позвала, гляди, грит, не твоя однокурсница? Я прямо прифигела… А кто не видел и искать в лом или чего, тут раз – и ссылочка! Чего не повесила?

Да, пожалуй, ссылку повесить надо было. Если уж поднимаешь медийный шум, его надо поддерживать. Но, с другой стороны, она, Мия, ведь «поглощена скорбью» и мыслями об «оставленной им памяти», а вовсе не собственным пиаром, разве не так? Потому нет, никаких видимых усилий по саморекламе предпринимать не следует. Фионе этого, конечно, не объяснишь… да и боже упаси! Но та продолжала верещать:

– Ты, когда опять туда попрешься, тебя ж непременно еще потащат, так всегда бывает, меня с собой возьмешь? Они любят, когда подруги и все такое…

Мия опять вздохнула:

– Фион, извини, у меня важный звонок на второй линии, давай потом, – и отключилась.

И ведь не соврала про «вторую линию», что самое смешное.

Звонила квартирная хозяйка: