Три ступеньки в небо

Покушать Валентина любит, это видно невооруженным глазом. Значит, любит готовить и потчевать своей стряпней, большие люди, они, как правило, добрые и хлебосольные. А полнота Вальке идет, лицо у нее белое, гладкое, без единой морщинки – головной боли изящных женщин хорошо за тридцать. И тело литое, упругое, грудь просто огромная, стакан с водой можно на нее поставить – не упадет! Не женщина – ледокол!

«Ледокол» поплыл по коридору, прокладывая фарватер Мише-линкору, который нес вещи, и двум шхунам, маме и тете Марине. Саша, потопленный флагман, потянулся следом в палату-док на капитальный ремонт. Бригада механиков во главе с Валькой Беловой уже суетилась там.

– Это лучшее, что у нас есть, – шепнула Белова. – Для тебя старалась.

«А вот взять да и жениться на ней, – лениво подумал он. – Остаться здесь навсегда. Не в палате, конечно, и не в больнице. ЗДЕСЬ».

– А где ты живешь? – спросил он. – Тут или в городе?

– Вот спросил! – зыркнула Валька. – Да в одном доме с твоей теткой! Мало того! В одном подъезде! Они на первом, я на пятом.

– Извини, забыл.

– С работой мне повезло. Чего тут ехать? Полчаса, не больше. Автобусы хорошо ходят, начальство мне проездной оплачивает. Тяжелых больных у нас нет, а надо будет, так и заночую! – с вызовом сказала могучая Белова, стрельнув в его сторону густо подведенными глазами.

– Тебе тут удобно, Сашенька? – вмешалась разбиравшая вещи мама. Она словно почувствовала угрозу сыну, ослабевшему душевно и физически. Бери его теперь голыми руками в охапку и – в загс. Мама решила заступиться.

– Вы не беспокойтесь, Ирина Витальевна, – покровительственно сказала Белова. – Здесь с ним будут возиться как с малым ребенком. И с ложечки кормить, ежели сам кушать не захочет. Я, – она ударила себя кулаком в могучую грудь, – обещаю.

– Тогда я за Сашу спокойна, – невольно улыбнулась Ирина Витальевна.

– На ужин вы опоздали, но я вам сухим пайком принесу, – пообещала Валентина. – Ты, Сашка, не стесняйся, чего не съешь – суй в холодильник. Я, бывает, ночью встану и думаю: чего бы скушать? Ночью-то оно вкуснее всего.

– То-то ты такие телеса наела! – хмыкнул Миша.

– А ты – задохлик! – отрезала Валька.

– Под тобой любой мужик пополам треснет!

– А я снизу быть люблю! Ты бы вообще помолчал! Тоже мне, герой-любовник! – фыркнула Белова. Видимо, они с Мишей друг друга недолюбливали.

– Корова!

– Слизняк!

– Все, брэйк! – Туманов тронул брата за рукав. – Успокойтесь.

– Берегись, Сашка, – предупредил тот. – Она ко всем мужикам липнет. Она тебе тут такой санаторий устроит! Туши свет! А ты слышь? Не трогай его. Видишь, какой он слабый? А то ты его не вылечишь, а угробишь.

Валентина побагровела от злости, а Александр подумал: «Эге! Живут в одном доме. Белова – дама любвеобильная, разведенная. А не пыталась ли она и с Михаилом?..»

– Да будет вам, – примирительно сказала тетя Марина. – Сколько уж лет прошло, как разбежались, а все никак не успокоитесь!

– Бублик он и есть бублик, – презрительно процедила Валька. – Не мужик, а дырка.

– Между прочим, моя фамилия тебе больше подходит, – уколол в ответ Миша. – Валентина Бублик! Смачно! И ты дама смачная. Чего не захотела менять Белову на Бублик?

– Я тебя сейчас убью! – замахнулась Валентина на Мишку огромным кулаком.

«Так вот с кем она развелась! Погоди… Да она ж на шесть лет его старше! Ну и что? Мишка-то далеко не красавец. И не сердцеед. Валентина Бублик, с такой-то комплекцией! И в самом деле – смешно»

Он улыбнулся. Да, забавная фамилия. Когда-то, много лет назад, двадцатилетняя Марина выскочила замуж за парня по фамилии Бублик и вскоре разошлась с ним, потеряв статус замужней дамы, но зато осчастливленная сыном Мишей. Так они и живут с тех пор: мать и сын. «С такой внешностью, кучей комплексов, еще и фамилия прикольная!» – посочувствовал он двоюродному брату. «И кто за него пойдет кроме большой и доброй Валентины? Да и та сбежала. Или Мишка инициатор развода?»

Странно, но его вдруг стали занимать семейные дела. Кто с кем, кто где, все эти браки-разводы-свадьбы-похороны. Он становился провинциалом и ничуть об этом не жалел. Его с головой накрыло какое-то новое, ранее неведомое ему счастье.

Они уехали уже в полной темноте, причем мама с большим сожалением, пообещав вернуться завтра утром.

– Нам надо на кладбище съездить, Ириша, – напомнила тетя Марина.

– Ах, да…

– И к тете Тоне заехать.

– Как она?

– Да помаленьку. Как и все.

– Успеем еще на кладбище, – вздохнула Ирина Витальевна.

– Да, туда торопиться не стоит, – пошутил Миша, но шутка вышла неудачной: все смутились.

Почему-то все, что Миша Бублик ни делал, получалось неудачным. Если шутил – все обижались, а уж если намеренно обижал – принимали как должное. От Миши все время ждали неприятностей, и он каждый раз оправдывал эти ожидания. Даже с доброй бесхитростной Валькой не смог ужиться.

– Поганый мужичишка, – сказала та, перед тем как потушить в палате свет. Так и сказала: мужичишка. – Ты с ним поосторожнее. Злой он. Злой и завистливый.

– Потому и не ужились? – улыбнулся он.