Три Толстушки: Книга Нехилых Перемен

Все обступили наследницу Софью и слушали ее басовитый голосок, норовящий дать петуха.

– Я сидела на траве. В смысле, на той траве, которая растет на газоне в садике. И сидела в том смысле, что попой. А андроид сидел рядом со мной. Мы хотели, чтобы сделалось солнечное затмение, и мы могли бы пожениться, пока нас никто не видит. Это очень интересно. Вчера я читала в книге, что когда люди женятся, у них в головах происходит затмение. А затмение, это когда, днем становится как у негра в попе. А я подумала, что если бы случилось затмение и мы с андроидом бы поженились, то он бы стал негром, а я…

Она набила слезами полный рот и не могла говорить. И тут произошло невероятное. Низенькое помятое существо, на появление которого никто не обратил внимания, оказалось говорящим! Оно представилось случайным прохожим и очевидцем, радеющим за государство, и сообщило о добровольной готовности рассказать всю историю, так огорчившую Наследницу. Случайный прохожий, впрочем, тоже говорил с трудом, потому что был изрядно пьян.

– Я находился невдалеке от наследницы Сони и ее робота. Я сидел на солнце, подняв к небу бутылку. У меня в бутылке было пивишко, и я думал, что солнечные лучи помогут ему повысить градусы хотя бы до винишка. И вдруг появились Сеткины. Их было двенадцать человек, или трое, но точно больше восьми. Они возбужденно о чем-то говорили, и вид у них был очень возбужденный. Поравнявшись с нами – со мной и моим уже полупивишком и полувинишком, и еще этой вот малолеткой, они остановились. Наркоторговцы Сеткины имели угрожающий вид. Я вообще наркотики ни-ни, поэтому вот. Один из Сеткиных сказал, указывая на свой причиндал: «Вот стоит стручок. Пора искать лючок». Увы! Я ни шиша не понял, что означали эти слова.

– Хм, стручок и лючок. Стручок – это сухой многосемянный паракарпный плод, вскрывающийся двумя створками. А лючок – это маленький люк, который, как правило, является сооружением для доступа к подземным коммуникациям. Что же это все может значить? – спросила Вера.

Надя и Люба густо покраснели. Тогда покраснела и Вера.

– Я поняла! – воскликнула она. – Люк – это не только закрывающееся крышкой отверстие для проникновения вниз или внутрь чего-либо! Люк еще и мужское имя! Что если нашу милую Сонечку, когда она была еще… ну, вы понимаете. Что если тогда ее нарекли именем Люк? А Сеткин – его, то есть, ее отец! На это прямо намекает его многосемянный стручок! Раз он у него есть, то он, в принципе, может быть отцом!

– Многосемянный? Не смешите меня, – фыркнула Лучшая Подружка.

– Сеткины обступили ребятенка, а некоторые из них даже летали над ним в небе, как коршуны, – продолжал пьяный свидетель. – Они прямо вот каркали – человечьим голосом это не назовешь. Прямо как свиньи каркали: «Ах, стручок-стручок-стручок! Ах, лючок-лючок-лючок!». «Сонька, – спрашивали они, – а стручок-то твой еще не отсох? Или оттяпали его тебе, а? Да отпилили ему свистульку. Он должен расти бабой. Четвертой Толстухой».

– Почему же вы не прекратили этих ужасных речей? – закричала Люба. – Разве вы не догадались, что стручок и свистулька – это слова, которые ни в коем случае нельзя произносить при детях? Услышав хотя бы раз любое из этих слов, ребенок получает урон психике, равный бульдозеру, помноженному на землетрясение!

Прохожему было все равно. Он просто любил поговорить:

– Да мне вообще фиолетово, но я этих чертовых Сеткиных поостерегся. Они были очень возбуждены. А у меня не имелось никакого оружия, кроме этой крошки… – пьяница тряхнул пятилитровой бутылью из толстого стекла. – Сеткины вытащили из штанов свои шланги – у каждого был такой канатище, будто хищная анаконда, сорвавшаяся с цепи! Ну, то есть, если бы кто-то сперва посадил гигантскую анаконду на цепь, а ей бы это жутко не понравилась, и она бы сумела освободиться!

– Анаконда у Сеткина? – закатила глаза Лучшая Подружка. – Божечки, если бы в этом была хоть сотая доля истины.

– Сеткины держали свои корявые пульсирующие стволы, обхватив их обеими руками. Они явно были готовы ко всему. «Вы только гляньте, какая прелесть, – сказал один из Сеткиных, – наш маленький трансвестит играется с куколкой. Да только, видать, ему не показывали, как сделать игру по-настоящему веселой». Тогда другой закричал: «Уж я-то знаю толк в веселье! И этот миленький андроид с приветливым ротиком сейчас подтвердит, что я не вру». Крича все разом, Сеткины, стукаясь лбами и головками, начали кричать и наступать на робота вашего гомункула… Как бишь там его, Соника, да? Я думал, что Соник ручищами своими всех Сеткиных на конфетти порвет. Но девчонка только расплакалась, как баба. Тут один из Сеткиных ткнул робота своей дубиной, покрытой сеткой вздутых вен, прямо в рот. Бац! – и челюсть на сторону! Другие Сеткины стащили с робота панталончики и…

В этом месте рассказа Соня залилась слезами.

– …«Вот так хорошо! Да! Да! Нравится, сучечка? Кто твой папа? Ну же, кто твой папа! Я, мать твою! – говорил этот ужасный Сеткин. Он что, правда мой папа?»

– Нет, конечно! – вспыхнула Люба.