Три царицы под окном

— А то, что Сашеньку я, естественно, забираю с собой. А с тобой мы разведемся, и ты останешься здесь. Ну, теперь просекла?

— И Артура тоже с собой заберешь, да?

— А вот это уже не твое собачье дело! — злобно ощерившись, очень тихо проговорил он, испуганно оглянувшись на Сашеньку. — Это обстоятельство с тобой я обсуждать не буду!

— Я поняла, Вадим… Я все, все поняла! Ты ведь наверняка все это задумал еще тогда, когда женился на мне! За что, Вадим? Ну за что? Тебе же проще было нанять на это дело какую-нибудь ушлую девку, и она родила бы тебе ребенка, и отдала бы без вопросов! Зачем ты на мне-то женился? Ты же знаешь, Сашеньку я тебе не отдам… Ты что, я же мать ему! Я же тоже его люблю, Вадим! Не надо, пожалей меня, Вадим! Не отдам! Он тоже мой сын, а я мать ему…

Она и сама не заметила, как сползла с кресла, как, размазывая слезы, бухнулась перед ним на колени. Она даже голоса своего не слышала — все говорила, говорила, переплетая меж собой одни и те же фразы — все казалось ей, что он ее услышит, наконец, что поймет…

В углу комнаты громко заплакал Сашенька. Она бросилась к нему на четвереньках, но Вадим обогнал ее, подхватил ребенка первым, прижал к себе, начал бормотать на ухо, успокаивая:

— Ну что ты, малыш? Ты испугался, да? Не бойся, это мама у нас так играет… На коленочки перед папой — бух! Ничего, она сейчас встанет, не бойся…

Сашенька всхлипнул еще раз неуверенно, потом, улыбнувшись, повернулся к отцу, повторил игриво:

— Бух! Бух!

— Ага… Такая вот у нас мама… Ишь, разыгралась как! Все бух да бух! А мы с тобой не такие — мы с тобой «бух» не будем…

Потом, повернувшись к Вике и продолжая прижимать Сашенькину головку к плечу, проговорил угрожающе-ласково:

— Вставай, дура, чего ты на полу расселась… Вставай и садись в кресло. Не видишь, ребенка напугала?

Вика послушно поднялась, послушно уселась, как большая деревянная кукла. Внутри вдруг тоже стало все деревянным — казалось, даже сердце не могло пробиться сквозь это дерево — стучало само по себе ненужной колотушкой.

Вадим меж тем, гуляя у нее за спиной с Сашенькой на руках, продолжал говорить ласково:

— Ты же радоваться должна, по идее, а ты вдруг в истерику впала… Чего это ты? Счастья своего не понимаешь? Я же не просто так его с собой увезу, я же тебе отступные хорошие дам… Ты же хочешь денег, правда? Многомного? Я же знаю — хочешь! Ты тоже, я думаю, не от великой любви замуж за меня пошла. А потом… Можешь здесь жить, можешь к сестрам своим нищим обратно отправиться. Будешь среди них такая вся из себя — крутая…

— Нет… — тихо прошептала Вика, качая головой. — Нет, нет…

— Да брось ты мелодраму передо мной устраивать! Я же честно к тебе пришел, сам… Заметь, я и без тебя мог все это сделать!

— Нет, не мог. Не мог! Я ему мать! Он мой сын, я люблю его!

— Ну так и люби на здоровье! Кто тебе запрещает? Издали и люби, сколько хочешь. Легко любить своего ребенка, когда знаешь, что у него все есть и всегда все будет. И образование хорошее, и деньги, и страна, в конце концов! И вообще — вопрос уж в принципе решен, Вика. Так что…

— Нет! — снова тихо-отчаянно вскрикнула она. Даже не вскрикнула, а просипела сдавленно.

— Слушай, заткнись, а? — по-прежнему игриво-ласково проговорил Вадим, наклоняясь над самым ее ухом. — Заткнись, или я за себя не отвечаю… Скажи спасибо, что ребенок у меня на руках…

Она со всхлипом вдохнула в себя воздух, сглотнула его, тут же истерически закашлявшись и упорно мотая головой — нет, нет… Вадим заботливо постучал по ее спине, потом проговорил нежно:

— Ты вообще живой-то хочешь остаться, а? Или как? Говори уж сразу… Если нет, так прямо и скажи, я все устрою. Так что не пори горячку — подумай сперва. Я сегодня уезжаю по делам, вернусь через неделю. Вот за эту неделю ты поумнеть и должна. Поняла? Иначе… Ну, в общем, сама знаешь, — и, повернувшись к ребенку, проговорил тем же сюсюкающим нежным голоском: — А сейчас мы все вместе пойдем гулять… Нам с мамочкой по магазинам надо пройтись, купить все необходимое вам тут на неделю… Иди, мамочка, собирайся!

— Я не могу, Вадим… — взмолилась Вика. — Сил нет… Да у нас все есть, нам ничего не надо. Если только детское питание для Сашеньки…

— Ну нет так нет! Я поехал тогда. А детское питание я вам вечером завезу. И смотри у меня тут, мамочка, — без фокусов. Поняла? Бежать тебе, я знаю, некуда, так что сиди и обдумывай свое грядущее положение — не такое и плохое, кстати. Я ж не изверг какой. Я очень даже тебе за сына благодарен, между прочим. И думаю, размер моей благодарности ты оценишь по достоинству… Если по-умному себя поведешь. Ведь ты поведешь себя по-умному, Вика? Не заставишь меня грех на душу брать?