Три царицы под окном

В магазине она долго ходила меж прилавков, примериваясь, что бы такого купить в дорогу, для кошелька необременительного. Выбор ее пал на черный бородинский хлеб, творожные сырки и китайскую лапшу быстрого приготовления. Молодцы китайцы. Хорошую еду придумали. Как Вика ее называет — бомжовскую. Но это ж Вика… А для нее — и такая сойдет! А сырки она будет на черный хлеб намазывать. А что — красиво даже. В некотором смысле — фантазийно. Черный хлеб, а сверху белый сладкий творог… В общем, с голоду не умрет!

Домой она заявилась совсем поздно, уставшая и голодная. На этот раз дверь открыли ей с ходу, она даже отпрянула от неожиданности, увидев в дверном проеме злое лицо Люсиного мужа. Да ладно бы еще злое — лицо это было абсолютно разъяренным, узкими глазками растопыренным и кривыми губами шипящим. Она даже оглянулась назад растерянно, словно ожидала, что злоба эта направлена на кого-то другого, и открыла было рот, чтобы задать какой-нибудь сакраментальный, подобающий случаю вопрос вроде того — что это с вами такое происходит? Или — что такое у вас случилось? Но не успела. Люсин муж Сереня грубо обхватил ее за руку чуть выше локтя, рывком втащил в прихожую, захлопнул за ней дверь. Можно сказать, не втащил, а выдернул ее с лестничной клетки. Потом с силой пихнул ее в спину так, что лязгнули Сонины не ожидающие такого поворота событий зубы, и она влетела в комнату, и долетела до дивана, ткнулась в него коленями и свалилась плашмя. Все произошло настолько быстро, неожиданно и бесповоротно, что мозг Сонин отключился на время, не догоняя последних событий, и даже паники внутренней в ней не проснулось. Было внутри одно только сплошное удивление — что это? Может, это все и не с ней вовсе происходит?

Сев на диване, она так же взглянула и на Сереню — очень удивленно. Из кухни выглянула Люся с полотенцем через плечо, и ей досталась порция этого наивного, детского, удивленного ее взгляда. Вроде бы возмутиться надо, или спросить чего, иль просто заплакать — ничего такого в Соне сейчас не было, а было одно только сплошное удивление — чего это вы сейчас со мной сделали?

— Ишь, еще и зенки на меня вытаращила, тварь подзаборная! — обращаясь к жене, голосом оскорбленного праведника прохрипел Сереня. Потом, подойдя к Соне и наклонившись к самому ее лицу, проговорил сквозь зубы, будто плюнул: — Куда деньги унесла, шалава? Говори, а то живой отсюда не выйдешь!

Соня моргнула медленно, отвела свое лицо в сторону, снова моргнула. Веки отчего-то оказались тяжелыми, будто стремились закрыть ее глаза поплотнее. Чтоб защитить. Чтоб не видеть этого склоненного над ней яростного лица с его трясущимися щеками и исходящими из глаз ядами и токсинами человеческой злобы. Слишком уж их на сей раз много было, этих ядов и токсинов. Можно сказать, перебор. Ей столько не вынести.

— Эй, ты чего? Ты мне тут сову бессловесную не изображай! Ишь, сомлела она! Еще и в обморок сейчас хлопнись! — чуть встревожено проговорил Сереня и оглянулся на жену, будто прося помощи в своем зверстве.

Схватив за плечи, он слегка приподнял Сонино обмякшее тело с дивана, встряхнул, потом отбросил назад на диван, потом отошел на два шага в сторону, будто примериваясь. Потом повторил уже громче:

— Эй, ты слышишь меня? Куда, говорю, деньги унесла? В прихожей кошелек мой с деньгами лежал! Ты, сука, украла мои деньги! Они вон там, на тумбочке лежали, а после тебя их не стало! Там много денег было! Два миллиона там было!

— Я… Нет… Я не… — тихо просипела Соня, не узнавая своего голоса. Боже, чего хочет от нее этот человек? Деньги какие-то требует… Какие у нее могут быть деньги? У нее осталось всего две тысячи в кошельке на все про все…

— Так. Значит, не хочешь отдавать… Так я понял? — быстро подскочил к ней Сереня, уперев руки в жирные бока. — Такая вот ты наглая, значит? Поселилась незаконно в квартире у нашей тетушки, деньги наши украла, и думаешь, что тебе все это с рук сойдет? А вот это видела?

Он снова подскочил к ней неуклюжим прыжком, сунул под нос мерзкую фигу с грязным обгрызенным ногтем. Еще и поводил ею перед глазами, будто испытывая удовольствие от всего происходящего. Странно, но именно эта фига вдруг возымела на Сонин временно отключившийся мозг обратный эффект — будто щелчком открылись все замершие чувства и эмоции, хлынули наружу и вопросами, и робким, но все же возмущением, и даже слезами.

— Я… Я ничего у вас не брала! Что вы? Как вы могли подумать? Да как я могла, что вы? — сквозь слезы произнесла она, поднося руки к лицу.

— Ну, очухалась, наконец… — удовлетворенно произнес Сереня, садясь перед ней на корточки. — Теперь слушай меня сюда, шалава ты моя подзаборная… Ты сейчас пойдешь и принесешь мне обратно мои деньги, поняла? Я не знаю, куда ты их пристроила, но без денег можешь не возвращаться. Я, конечно, хоть сейчас могу полицию вызвать, но я думаю, ты сама принесешь. Или хочешь полицию? От нас заявление примут, мы здесь на своей территории, мы родственники, в конце концов. А ты кто? Так что решай…